Меня вели словно опасного рецидивиста: двое спереди, двое сзади. А по бокам шли маги, знакомые по псковской гостинице.
Их одежда с фамильным гербом словно кричала о важности каждому встречному. А прохожие, надо заметить, старательно отводили глаза. Видимо, визит князя Юрия Фёдоровича Оболенского был событием, которое здравомыслящие люди предпочитали пережидать затаившись.
Я шёл, погружённый в свои мысли.
Бежать?
Спорный вариант. Этих ребят явно сейчас поболе.
Драться?
Маловероятно и крайне неэффективно в центре города.
Оставался один путь, это дипломатия. Нужно встретиться с князем, посмотреть ему в глаза и понять, чего он хочет на самом деле: воссоединиться с дочерью-беглянкой или просто сохранить лицо, поставив наглого выскочку на место.
Я склонялся ко второму.
А значит, был шанс договориться. Лучше решить вопрос здесь и сейчас, пока я более-менее контролирую ситуацию, чем потом бегать по всей империи, уворачиваясь от его гневных писем и наёмников.
На выходе из вокзала к нашей процессии присоединились ещё четверо. Теперь это откровенно походило на конвой. Четверо спереди, четверо сзади, двое по бокам.
Для девятнадцатилетнего парня, хоть уже и графа, было более чем достойно. Я почувствовал себя этаким Наполеоном по дороге на Эльбу. Только без шляпы и величия.
Мы вышли на оживлённую площадь.
С одной стороны высилось помпезное здание вокзала, с другой — мрачноватое, с иглами оборонительных шпилей, здание телепортационного терминала.
А рядом с ними, словно пытаясь примирить прагматизм с магией, стояла главная гостиница города, «Уральская жемчужина», и, как мне указали, ресторан «Заячьи уши», где меня и дожидался князь.
Стоило нам только отойти от вокзала на несколько шагов, как мой конвой внезапно споткнулся. В прямом смысле.
Наш путь преградила другая группа людей. Их одежда была попроще, без этой показной цветастости. На лацканах плащей красовалась эмблема — скрещённые молот и ключ. Торговый дом Скрабелей.
Сердце у меня неприятно ёкнуло. Вспомнилась горящая усадьба в центральной колонии, их угрозы и попытки договориться со мной. А ещё попытка выкрасть записи отца из Новоархангельской усадьбы, измученный вид моего вассала Петра Бадаева после так называемой «дружеской беседы» с людьми Скрабеля…
Да, эти ребята хотели не поговорить. Они хотели прибрать к рукам всё: и производства, и секреты предков, и мои исследования, и антимагический сплав.
Их лидер, широкоплечий мужчина с лицом, изъеденным оспой, вежливо, но с железной ноткой в голосе обратился к старшему из моих провожатых:
— Прошу прощения, судари. Но господин Скрабель крайне заинтересован во встрече с графом Пестовым. Его ждут.
Маг-воздушник, что был от меня по правую руку, недовольно фыркнул:
— Ваш барин подождёт. Граф приглашён князем Оболенским. Наши интересы приоритетнее.
— Наши интересы касаются вопросов долга и имущества, — парировал человек оружейника. — А это, как ни крути, поважнее ваших семейных драм.
Я с самым невозмутимым видом, какой только мог изобразить, развёл руки и сделал шаг назад, будто давая им место для выяснения отношений.
— Господа, я тут один. Решите между собой, чьё приглашение почётнее, я подожду.
Моя цель была проста: дать им перегрызть друг другу глотки и хоть немного ослабить натиск на меня.
Две группы людей окружили меня с двух сторон.
Пока главари препирались, я заметил ловкое движение сбоку. Один из людей Скрабеля, юркий тип с длинными пальцами, сделал почти идеальную попытку карманной кражи.
Его рука потянулась к внутреннему карману моего сюртука, где лежала визитница с антимагическими пластинами.
В тот же миг я почувствовал знакомое давящее чувство в висках. Маг жизни из свиты Скрабеля пытался пробиться в моё сознание и отвлечь, пока его напарник работал руками. Расчёт был верный. Но они не учли одного.
Мне даже не требовалось активировать пластину, она сработала сама, почувствовав мощное ментальное вторжение.
Маг жизни ахнул, схватился за голову, и из его носа хлестнула алая струйка. Он отшатнулся, вмиг побледнел как полотно, едва не рухнув на мостовую.
Юркий вор, ошарашенный провалом коллеги, замер на полпути, уставившись на меня. Он неловко улыбнулся и убрал свои руки в карманы.
Маг жизни из свиты Оболенских, сопровождающий меня от поезда, с мрачным удовлетворением покачал головой:
— Я же предупреждал, Борис Игнатьевич. Он не читается. Зря теряете силы, коллега.
Скрабелевец протёр платком окровавленное лицо и с ненавистью смотрел то на меня, то на своего «коллегу».