Началось то же самое: «Мы его первые!», «Нет, мы!», «А мы по договору!».
Лыков выслушал это с видом человека, фиксирующего погодные условия, развернулся и ушёл.
Минуту спустя к нашей разношёрстной компании направился сам Император.
Толпа расступилась перед ним как перед ножом. Романов подошёл ко мне, сидящему на стуле, я тут же встал.
— Граф Пестов, — произнёс он, и в голосе звучала лёгкая, почти дружеская усталость. — А я как раз рассчитывал на обратном пути поговорить о вашей предстоящей работе в Балтийске. Не откажетесь составить компанию? Пойдёмте, обсудим за обедом, что вы там планируете.
Он взял меня под локоть с такой естественностью, словно мы были старыми приятелями.
Я бросил взгляд на три группы своих «поклонников». Они стояли с абсолютно одинаковыми выражениями полного, тотального аута на лицах. Рты открыты, глаза выпучены.
К этому моменту на площадь уже успели прибыть главы родов: сам князь Оболенский, краснолицый упитанный Скрабель и импозантный Оксаков с седыми бакенбардами. Их лица, искажённые удивлением, напоминали застывшие маски с известной в моём мире картины «Крик».
Мы устроились на летней веранде «Заячьих ушей». Император заказал обед. Гвардейские маги развернули вокруг нас прозрачный купол, изолирующий от посторонних звуков и взглядов. Снаружи, за этой дрожащей пеленой, как актёры немого кино, метались три фракции, лишившиеся своего главного приза.
— Ну так как, Кирилл Павлович, успели за время своего вояжа все запланированные дела провернуть? — Император отхлебнул чаю. Его глаза весело блестели.
Я понял намёк. Он, похоже, уже всё знал.
— Ваше Величество, как вы знаете, я человек обязательный. Данное слово стараюсь держать.
— Это похвально. И министра финансов от бандитов защитили, и… гм… влюблённых воссоединили, — он качнул головой в сторону Оболенского, стоявшего за куполом с багровым лицом. — И даже нашим друзьям с юга урок преподнесли. Жаль, я эту гонку не видел. Говорят, зрелище было впечатляющее. Машина, гасящая магию… Это может поменять многие устоявшиеся правила.
Он сделал паузу, давая мне понять, что посвящен во все детали.
— А на заводе «Руссо-Балт» как встретили ваше новшество? Там есть очень прогрессивный управляющий и по совместительству главный инженер, вроде бы. Как же его фамилия… что-то на «А» или на «Я»…
— Яковлев Евгений Александрович — человек дела, Ваше Величество. Мы с ним быстро нашли общий язык. Кстати, первый экземпляр такой машины будет сделан для вас. В качестве демонстрации возможностей.
Император довольно кивнул, его взгляд скользнул по трём группам, замершим в ожидании снаружи. Потом с улыбкой посмотрел на сидевшего напротив младшего сына Дмитрия и главу тайной канцелярии Лыкова.
Михаил Романов сделал едва заметный знак рукой, и купол исчез, чтобы пропустить гостей.
— Коль уж вы все так жаждете внимания моего протектора, подходите.
Оказавшись в нескольких метрах от сидящего за столом Императора, гости мгновенно скинули спесь и стали похожи на провинившихся лицеистов.
— Говорите, — разрешил Михаил Романов. — Ваши предложения граф выслушает. А я прослежу, чтобы интересы империи не пострадали.
Это был не просто арбитраж. Это была демонстрация силы. Они хотели давить на меня поодиночке, а теперь были вынуждены вести переговоры под надзором самого могущественного человека империи.
Начали Оксаков и Скрабель. Они постоянно перебивали друг друга, не давая нормально всё разъяснить. Выслушав их сбивчивые предложения о сотрудничестве, инвестициях и прочем, я сделал глубокий вдох.
— Господа, прежде чем говорить о будущем, давайте подведём черту под прошлым. За последние полтора года я полностью закрыл все долги моего отца, включая проценты. Все документы были переданы вашему дому, господин Оксаков. В присутствии Его Величества я требую вернуть документы на родовые земли в центральной колонии, которые были у вас в залоге.
Бледный Оксаков кивнул и с ленцой достал из портфеля и передал мне плотную папку с бумагами на мои родовые земли в центральной колонии.
— Благодарю, — я принял её. — Что касается сотрудничества… Я открыт для диалога. Но прежде жду моральную компенсацию за два спалённых дотла имения Пестовых. По десять миллионов золотых рублей с каждого рода. Двадцать миллионов всего. Почти безвозмездно. Как жест доброй воли.
В наступившей тишине было слышно, как жужжит муха, бьющаяся о магический купол. Лица Скрабеля и Оксакова вытянулись.