Он внимательно посмотрел на меня, потом на остальных и, кивнув своим мыслям, продолжил:
— Я знаю о вашей репутации, граф Пестов. Знаю, что вы дружны с… определёнными высокими особами, — он многозначительно посмотрел на меня, явно намекая на Дмитрия Романова. — И в нынешних обстоятельствах я склонен довериться вам. Если вы окажете содействие в охране этого груза до Москвы, империя будет вам должна. Лично я тем более.
Он не предлагал звонкое золото или сияющие титулы. Он предлагал долг. Долг одного из самых влиятельных людей империи, человека, в руках которого были все финансовые потоки государства. Это было куда ценнее любого вознаграждения.
Я видел, как Амат нахмурился, наверно, начал оценивать для себя риски.
Цеппелин сохранял вежливую, но отстранённую сдержанность, понимая, что это не его игра.
Василий замер у стенки, впитывая каждое слово. Понимал, что сейчас тут решается что-то важное.
— Что внутри, знать не хочу, — сказал я твёрдо, разрывая затянувшуюся паузу. — Незнание — это лучшая защита для нас. Но ваше предложение я принимаю. Мы защитим вас и ваш груз.
В этот момент поезд дёрнулся, заскрежетал тормозами, а затем снова рванул вперёд, но уже быстрее. Амат мгновенно оказался у окна, высунулся наружу.
— Киря, — бросил он через плечо, — основной состав отцепили. Локомотив тащит вперёд только четыре вагона. Остальные остались позади.
Голубцов прижал к себе кожаный портфель.
— Ну что ж, похоже, началось. А мы, как назло, не готовы.
— Мы всегда готовы, — я взглянул на свои деревянные ящики. — Всегда держу при себе козыри.
Из коридора тут же забарабанили в дверь гусары.
— Всё нормально, охраняйте! — рявкнул на них министр.
Мы ждали атаки каждую секунду, но тишина за окном была зловещей. Только стук колёс и свист ветра. Минут через пять раздался ещё один глухой удар сцепок, и поезд снова дёрнулся.
— Локомотив ушёл вперёд с тремя вагонами! — доложил Амат, закрывая окно. — Мы остались одни на путях. Катимся по инерции.
— Гусары у двери? — быстро спросил я министра.
— В этих двоих я уверен на все сто. Они преданные ребята. Но они бессильны против магии, если нас возьмут измором или оглушат.
— Значит, не дадим себя оглушить, — я встал, поправляя сюртук. — Василий, Амат, помогите! Господин Цеппелин, прошу вас, следите за обстановкой.
Мы быстро расставили мои ящики по всему вагону, активировав их простым открытием крышки. Знакомое чувство пустоты, «магической немоты», разлилось по пространству.
— Что вы делаете? — спросил Голубцов, с интересом наблюдая за моими приготовлениями.
— Создаём сплошную мёртвую зону, — объяснил я. — Ни одно заклинание не пройдёт внутрь. Радиус действия — метров пятнадцать вокруг всего вагона.
— Замечательно! — в голосе министра впервые прозвучал неподдельный восторг.
— У каждой медали две стороны, — предупредил я. — Это лишает магии и нас. Никаких огненных шаров и ледяных стен. Драться придётся сталью, кулаками и смекалкой.
Напряжение нарастало. Гусары разошлись в разные стороны коридора и нервно поигрывали эфесами сабель. Вдруг я осознал неестественную тишину в вагоне.
— А где проводник, пассажиры из других купе?
— В этом вагоне только мы, — обернулся ко мне старший из гусар, молодой поручик с решительным выражением лица. — По приказу министра мы всех попросили покинуть вагон. Проводник… он куда-то исчез ещё до того, как нас отцепили. Говорил, что пойдёт успокоит пассажиров, которым пришлось покинуть вагон.
Внезапно раздался оглушительный скрежет металла о металл.
Похоже, вагон сейчас докатился до места засады, а скрежетали стопоры, установленные на рельсах.
Мы остановились в глухом участке леса.
И тут из-за деревьев, с двух сторон, на нас хлынули люди.
Десятки фигур в тёмной неброской одежде без опознавательных знаков.
Бой начался.
Лес, который минуту назад был мирным и солнечным, в одно мгновение превратился в кромешный ад.
Снаружи засвистели магические разряды: ослепительные огненные шары, острые как бритва ледяные шипы, сгустки сжатого воздуха, способные разорвать лёгкие.
Но все они, долетев до невидимой границы в пятнадцати метрах от нашего синего вагона, разбивались об антимагический барьер, рассыпаясь в ничто с шипящим фейерверком бесполезных искр.
Воздух за пределами нашего «пузыря» звенел от высвобождаемой и тут же гасящейся энергии. Раздались удивлённые, а затем злые крики нападавших.
— Вы им нужны живым, — крикнул я Голубцову, отскакивая от окна, которое сразу же пробила пуля. — И груз целым! Не могут просто разнести нас в щепки! Прицеливаются! Стреляют только тогда, когда уверены, что вас рядом нет.
Вскоре бесполезные магические атаки сменились лязгом металла и грубой силой.
Нападающие бросились к вагону с топорами, ломами и баграми.
Послышались глухие частые удары по стальным стенкам и дверям. Стёкла в сохранившихся окнах задребезжали и посыпались от ударов прикладов и камней.
Из-за стен доносилось тяжёлое дыхание, ругань, скрежет.
— К дверям! Держать проход! — скомандовал я гусарам министра.
Гусары, мастера клинка, встали в узком коридоре, создавая живую стену. Их кирасы работали как бронежилеты: несколько выстрелов из обычных пистолетов оставили на них лишь вмятины.
Я, Амат, Цеппелин и Василий держали оборону у окон, готовые к рукопашной.
Мы ощетинились холодным оружием.
Внезапно Мотя, до этого мирно дремавший на полке для чемоданов, взметнулся и пронзительно завизжал, тыкаясь мордочкой в потолок.
— На крыше! — рявкнул Амат, моментально среагировав на сигнал зверька.
Я рванул к ближайшему деревянному ящику с антимагическими модулями внутри.
Ногой захлопнул его, замкнув контур вокруг. Привычная магия болезненной и желанной волной хлынула обратно, заставив вздрогнуть.
— Давай! Окно! — крикнул я Амату.
Мой друг не кивнул, не ответил, он уже действовал.
Графин, стоявший на столе, взорвался. В тот же миг вода, находившаяся в нём, не просто выплеснулась, она сгустилась, закрутилась в тугой смертоносный жгут, послушная воле мага-водника.
Этот сокрушительный луч рванул в сторону и вверх. Он вылетел сквозь разбитую оконную раму, и на крыше тут же раздался сдавленный крик, а потом звук падающего тела и скатывания по металлической кровле.
Цеппелин, не теряя ни секунды, резким и точным движением руки создал сокрушительную воздушную волну, которая смахнула прочь двух нападавших, неосмотрительно близко подобравшихся к нам.
Я, упираясь руками в пол, выдернул из-под вагона здоровый кусок земли и создал импровизированную баррикаду с другой стороны вагона.
Снова поднял деревянную крышку коробки, и мёртвая зона восстановилась.
Ответный магический удар, запоздало посланный кем-то извне, снова бесследно рассеялся в пустоте, даже не поколебав воздух внутри вагона.
Так мы и работали следующие несколько десятков минут, которые показались часами: на мгновение «поднимали заслон» в нужном месте, наносили точный магический удар и снова уходили в неуязвимость.
Эта тактика сбивала нападавших с толку, сеяла среди них панику и неразбериху.
Но главная схватка кипела в дверях, где гусары, вспотевшие, с окровавленными руками, рубились с лезущими на них бандитами.
Заметил, как Амат сменил свою саблю на тяжёлый лом, выдернутый из повреждённой обшивки, и вступил с ним в бой.
Его мощные размашистые удары были неотразимы в тесноте коридора: они ломали кости, отшвыривали людей как тряпичные куклы.
Я с саблей прикрывал с фланга, отражая атаки тех, кто пытался прорваться через оконные проёмы.
Бой длился вечность. Каждая секунда была наполнена лязгом, криками, свистом пуль, шипением магии, гаснущей, не долетев до вагона.
Воздух стал густым от пыли, запаха пота, крови и пороха.
Мотя, словно маленький полковой знаменосец, бегал по полкам и спинкам сидений, отчаянно стрекоча и предупреждая о каждой новой опасности. О попытке подобраться с тыла, о новом заклинании, испытывающем наш барьер на прочность.