Аптекарь побледнел, заёрзал на месте и тут же юркнул под прилавок, вынырнув оттуда с другой склянкой — прозрачной бутылкой с зельем насыщенно-зелёного цвета и хорошо узнаваемой голубой этикеткой с фамильным гербом моего рода.
Я не смог сдержать улыбки.
Рыночная конкуренция она везде одинакова.
Когда подошла моя очередь, растерянный фармацевт, пытаясь восстановить репутацию, уже начал было заученную речь. Но вдруг его взгляд упал на гербовой перстень и пуговицы моего сюртука.
Продавец замер, рот несколько раз беззвучно открылся и закрылся, словно у рыбы, выброшенной на берег. Аптекарь точно узнал символику, да и как её не узнать, если это уже бренд, напечатанный на каждой этикетке, выходившей с моего алхимического завода.
Словно отключившись, аптекарь молча протянул мне то, что я просил, и взял деньги, не проронив ни слова.
Я кивнул и вышел, оставив его в подвисшем состоянии.
Следующим местом, которое я посетил после размещения в гостинице, был театр. Хотелось немного влиться в светскую жизнь, да и как это: посетить столицу и не побывать в театре? Непорядок.
И просьбу делового партнёра из «Павловска» забывать не стоило. Илья Артурович Смольников буквально умолял меня заполучить для открытия сезона столичный оркестр и хотя бы одну именитую театральную труппу.
По планам за два вечера я надеялся посетить как минимум три представления в разных театрах. И начать решил с Императорского театра.
Директор, важный господин с седыми кудрями, поначалу смотрел на меня с прохладцей, услышав о колониальной «прописке». Но упоминание щедрого гонорара и имени Смольникова в качестве будущего управляющего культурной жемчужиной колоний заставило его сменить гнев на милость.
— Смольников? — переспросил мужчина, и уголки губ дрогнули в едва сдерживаемой улыбке. — Илья Артурович? Так он жив? Мы уж думали, он после того случая навсегда в монастырь подался!
Любопытство взяло верх, и я попросил рассказать подробнее.
История оказалась достойной театральной комедии.
Оказывается, лет десять назад молодой и пылкий граф Смольников, заядлый театрал и поклонник балета, устроил грандиозный скандал из-за первой красавицы кордебалета. Он так рьяно вступился за честь дамы в споре с одним министром Императора, что в порыве благородного гнева «случайно» столкнул обидчика прямо в оркестровую яму, едва не угробив дорогую контрабасовую группу.
Инцидент замять не удалось, и, дабы избежать дуэли и немилости при дворе, Илье Артуровичу пришлось в спешке покинуть столицу, бросив блестящую карьеру и светскую жизнь.
Я не мог не расхохотаться.
Теперь его страсть к созданию собственного театрального рая в колониях обрела новый смысл. Это была не просто прихоть: это была попытка вернуть себе утраченный мир, но уже на своих условиях.
Договориться о гастролях труппы на летний сезон после этого оказалось делом техники. Директор, развеселённый воспоминаниями, пообещал лично подобрать лучших артистов «для беглого графа».
Проведя в Петербурге три дня, я в итоге договорился с пятью крупными театрами о гастролях в «Павловске». Окончательно утвердился в мысли, что здешняя жизнь хоть и блещет, но душна от условностей, и отправился в Москву.
На заводе «Руссо-Балт» меня уже ждал секретарь Меркулов вместе с главным инженером, талантливым Ефимом Алексеевичем Яковлевым. Мы провели за чертежами и в цехах около недели, доводя до ума совместный проект.
Автомобиль, рождавшийся на наших глазах, был настоящим шедевром: роскошный, солидный, с салоном, отделанным красным деревом и сафьяном, он воплощал в себе имперский размах. А под капотом скрывался не только мощный двигатель, но и моё детище — антимагический модуль.
Я знал, что хочу получить что-то вроде «Роллс-Ройса» из моего мира. Представительский, фешенебельный, символ статуса. Но при этом с характером внедорожника. Чтобы вывез владельца из любой передряги: хоть из магической засады, хоть из весенней распутицы.
Яковлев одобрительно кивал, внося в автомобиль всё новые и новые правки. Идея ему понравилась. Я также настоял, что один из первых образцов необходимо в качестве дара преподнести императорской семье.
— Если на нашей машине будет разъезжать сам государь или цесаревич, — пояснил я, — это станет лучшей рекламой. Все придворные сразу захотят такой же. Спрос взлетит до небес.
Оставил Меркулова присматривать за окончательной сборкой. Также поручил ему подготовить и предварительно согласовать от моего имени новые проекты, которые обсудил с Яковлевым за время визита.
А как только первая партия машин будет готова, одна из них должна отправиться ко мне для личного пользования.
Время неумолимо летело, пора было возвращаться в Балтийск. Я взял билет на поезд до портала в колонии. Дела на «большой земле» почти завершены.
Но едва я сошёл на перрон в Чусовом, как ко мне подошли двое из свиты Оболенских. Это были люди князя, с которыми я уже познакомился в псковской гостинице.
— Граф Пестов, — произнёс один из них без предисловий, и в голосе сквозила стальная повелительность. — Князь Оболенский ждёт вас. Прошу проследовать за мной.
Я вздохнул. Казалось, прошлой стычкой мы исчерпали вопросы, но, видимо, нет.
Встреча с отцом Мирославы с глазу на глаз сулила мне мало приятного. Однако бежать от разговора было не в моих правилах.
Решив посмотреть, чего же хочет старый князь, я кивнул.
— Пойдёмте, господа.
Глава 16
Я шёл по перрону станции в сопровождении двух магов, служащих роду Оболенских, но стоило только дойти до здания вокзала, как к охране присоединились ещё несколько человек.
Меня вели словно опасного рецидивиста: двое спереди, двое сзади. А по бокам шли маги, знакомые по псковской гостинице.
Их одежда с фамильным гербом словно кричала о важности каждому встречному. А прохожие, надо заметить, старательно отводили глаза. Видимо, визит князя Юрия Фёдоровича Оболенского был событием, которое здравомыслящие люди предпочитали пережидать затаившись.
Я шёл, погружённый в свои мысли.
Бежать?
Спорный вариант. Этих ребят явно сейчас поболе.
Драться?
Маловероятно и крайне неэффективно в центре города.
Оставался один путь, это дипломатия. Нужно встретиться с князем, посмотреть ему в глаза и понять, чего он хочет на самом деле: воссоединиться с дочерью-беглянкой или просто сохранить лицо, поставив наглого выскочку на место.
Я склонялся ко второму.
А значит, был шанс договориться. Лучше решить вопрос здесь и сейчас, пока я более-менее контролирую ситуацию, чем потом бегать по всей империи, уворачиваясь от его гневных писем и наёмников.
На выходе из вокзала к нашей процессии присоединились ещё четверо. Теперь это откровенно походило на конвой. Четверо спереди, четверо сзади, двое по бокам.
Для девятнадцатилетнего парня, хоть уже и графа, было более чем достойно. Я почувствовал себя этаким Наполеоном по дороге на Эльбу. Только без шляпы и величия.
Мы вышли на оживлённую площадь.
С одной стороны высилось помпезное здание вокзала, с другой — мрачноватое, с иглами оборонительных шпилей, здание телепортационного терминала.
А рядом с ними, словно пытаясь примирить прагматизм с магией, стояла главная гостиница города, «Уральская жемчужина», и, как мне указали, ресторан «Заячьи уши», где меня и дожидался князь.
Стоило нам только отойти от вокзала на несколько шагов, как мой конвой внезапно споткнулся. В прямом смысле.
Наш путь преградила другая группа людей. Их одежда была попроще, без этой показной цветастости. На лацканах плащей красовалась эмблема — скрещённые молот и ключ. Торговый дом Скрабелей.
Сердце у меня неприятно ёкнуло. Вспомнилась горящая усадьба в центральной колонии, их угрозы и попытки договориться со мной. А ещё попытка выкрасть записи отца из Новоархангельской усадьбы, измученный вид моего вассала Петра Бадаева после так называемой «дружеской беседы» с людьми Скрабеля…