В её голосе зазвучала твёрдость исследователя, которая была знакома и мне. Это была не жажда приключений, а жажда знаний.
И это было именно то, что я всегда уважал.
Я посмотрел на Мотю, который с надеждой поглядывал то на меня, то на Олю.
— Что ж, — сказал я, протягивая ей руку. — Добро пожаловать в экспедицию, мадемуазель Потоцкая. Надеюсь, ваши исследования обогатят науку.
Ольга пожала мою руку с теплотой и уверенностью.
— Спасибо, граф. Вы не пожалеете.
Мотя, наконец получив своё, радостно цыкнул и запрыгнул сначала на её плечо, а потом на моё, словно соединяя нас.
«Гордость графа», покинув Синибирск, вновь замерла в пустоте, на подступах к следующему порталу.
Ориентир был всё тот же, что и в прошлом мире: огромный красный шар, одиноко болтавшийся на своём тросе. Но на этот раз вокруг не было ни души. Никаких «безбилетников», нетерпеливо круживших в ожидании халявного прохода. Воздушная трасса оказалась пустынна.
Я стоял в рубке рядом с Цеппелином, глядя на одинокий ориентир.
— Никого? — удивился я. — Неужели миры дальше четвёртого круга никому не нужны?
Фердинанд фыркнул, поправляя штурвал.
— Нужны, но не сегодня. Сейчас там непогода, адская гроза и воздушные течения, что могут порвать лёгкий планёр как бумажный кораблик. Многие предпочитают переждать. А нам… — он с гордостью погладил штурвал, — нам это не страшно. Такая погода «Гордости графа» не помеха.
Мирослава, изучавшая карты, подтвердила кивком:
— Риски минимальны.
Евгений Павлов, подошедший сзади, добавил своим глуховатым басом:
— Их страх — это наша выгода, граф. Меньше любопытных глаз.
Затем Павлов взял свиток и ушёл на нос дирижабля, чтобы активировать его. Знакомая светящаяся воронка разверзлась в багровой дымке, и мы вошли внутрь.
Резкий перепад давления вдавил меня в кресло, но на этот раз я был готов.
Когда мир за иллюминаторами стабилизировался, я огляделся. Мы летели по бескрайнему морю грозовых туч. Снизу, из их свинцово-чёрной толщи, доносились оглушительные раскаты грома, и почти непрерывно полыхали ослепительные сполохи молний, на мгновение освещая клубящийся внизу хаос.
Ветер на этой высоте был сильным, он с воем обтекал корпус, но наш дирижабль шёл уверенно, лишь слегка покачиваясь на мощных воздушных потоках, словно океанский лайнер на волнах.
— В хорошую погоду здесь совсем иначе, — рассказывал Цеппелин, его глаза блестели. — Зелень повсюду. Но летать тут может только очень манёвренное судно. Некоторые местные растения… агрессивны. Их пыльца или сок способны разъедать даже металл. К счастью, они не любят грозу и сильный ветер, поэтому при непогоде прячутся вглубь туч, словно моллюски в раковины.
Я скептически поднял бровь, но Павлов, стоявший рядом, кивнул.
— Это чистая правда, Кирилл Павлович. Некоторые из тех редких ингредиентов, что я закупал в Синибирске для алхимических опытов, включая компоненты для эликсиров омоложения, как раз добываются здесь. Эти растения собирают и сушат в определённой фазе цикла, когда они менее опасны.
Мы не стали задерживаться в этом бушующем мире и двинулись дальше, к точке перехода в шестой круг.
Здесь уже не было никаких ориентиров, никаких красных шаров на верёвке.
Каждый, кто решался шагнуть дальше, делал это на свой страх и риск, полагаясь лишь на собственные карты и чутьё.
Цеппелин склонился над приборами — магическим компасом, барометром и странным устройством, напоминавшим сейсмограф, которое отслеживало колебания магического поля.
— Вот здесь, — он ткнул пальцем в пустоту за стеклом, спустя шесть или семь часов полёта, — стабильная точка. Выход должен быть безопасным.
Мирослава мягко взяла управление на себя.
— Иди, Ферди. Я справлюсь.
Цеппелин кивнул и направился к носовой части.
— Куда это он? — поинтересовался Кучумов.
Я решил пояснить:
— Правительство об этом говорить не любит, но после пятого круга портал может открыть только маг той стихии, которой принадлежит сектор. То есть здесь, в мире воздуха, маг воздуха. В водном — маг воды, и так далее. К счастью, фон Цеппелин — не только гениальный инженер, но и весьма одарённый воздушник.
— То есть я могу открыть портал в огненном секторе миров?
— Можешь, вот только тебе нужно дорасти как минимум до пятого уровня владения стихией.
Вскоре я почувствовал знакомое покалывание на коже. «Гордость» оказалась в шестом круге миров.
Огляделся.
Этот мир был не пустынным или угрожающим. Он был ошеломляющим.
Мы летели не в пустоте, а в причудливом лесу.
Гигантские стволы, похожие на тростник, но толщиной с вековой дуб, уходили ввысь и вниз, теряясь в облачной дымке. С них свисали листья невероятных размеров, некоторые были с футбольное поле, переливающиеся всеми оттенками изумруда и серебра.
Дирижабль уверенно лавировал между этими колоссами, и у меня было стойкое ощущение, что мы волшебным образом уменьшились в десятки раз.
Воздух был напоён странным сладковатым ароматом, а тишину нарушал лишь гул наших моторов и шелест исполинской листвы.
Я был близок к цели экспедиции.
Глава 26
Покой этого мира был обманчив.
«Гордость графа» плавно скользила между исполинскими стволами, и я уже начал привыкать к сюрреализму этого места. Вдруг бывалый путешественник Павлов, стоявший у правого борта, резко выпрямился, принимая боевую стойку.
— Справа по борту! — негромко сказал он, но эти слова услышали абсолютно все.
Я рванул к ближайшему иллюминатору как раз в тот момент, когда из-за гигантского листа, размером с парус фрегата, вынырнула тень.
Нет, не тень, чудовище.
Оно было размером с наш дирижабль.
Длинное змеиное тело, покрытое бронзовой чешуёй, могучие кожаные крылья, размах которых бросал на нас огромную тень, и вытянутая, увенчанная рогами пасть, полная кинжаловидных зубов.
Монстр пикировал на нас с немыслимой скоростью.
Мир замедлился.
Я выхватил из-за пояса пистоль с рунами, но Павлов сработал быстрее.
Он резко взметнул руку к открытому окну. Воздух вокруг его кулака сгустился, затрещал, и в следующее мгновение в чудовище ударила молния.
Это была не слепая вспышка с неба, а сконцентрированный бело-голубой шнур чистого электричества, вырвавшийся прямо из ладони мага. Раздался оглушительный хлопок.
Павлов был моим самым сильным вассалом и, судя по заклинанию, которое он применил, как минимум наполовину опустошил свой магический источник.
Тварь взвыла, и этот крик был похож на скрежет разрываемого металла. Тело свела судорога, крылья беспомощно затрепыхались, и монстр, потеряв управление, камнем рухнул вниз, скрывшись за пологом гигантских листьев.
В рубке на секунду воцарилась тишина, нарушаемая лишь ровным гудением моторов.
— Легко отделались, — выдохнул Сергей, от волнения вытирая лоб.
Я же мысленно лихорадочно перебирал страницы бестиария.
— Виверна, — тихо произнёс я. — Крылатая ящерица. Один из самых крупных и опасных воздушных хищников.
Как будто в подтверждение моих слов под нами раздался оглушительный рёв, а через мгновение тварь вынырнула из-за листвы.
Полет её был неровный, виверна словно заваливалась на одно крыло. А затем я разглядел порванную перепонку.
Ящерица стремительно догоняла нас, чтобы снова ринуться в атаку.
— Мои черёд! — рявкнул Кучумов, выскакивая на открытую палубу.
Он вскинул руки, и в воздухе вспыхнули три сгустка малинового пламени. С оглушительным свистом они понеслись навстречу чудовищу. Огненные шары впились виверне в грудь и шею, заставив её сбиться с курса и снова взреветь: на этот раз не от боли, а от ярости.
— Ферди! — крикнула Мирослава, удерживая штурвал.
— Уже делаю!
Цеппелин, стоя в центре рубки, сомкнул руки в сложном жесте. От его пальцев потянулись мерцающие нити, сплетаясь в витиеватый узор.
Воздух вокруг дирижабля задрожал и исказился, словно мы смотрели сквозь толщу воды. Через мгновение мы плыли под огромным, невидимым глазу куполом, который скрыл нас от врага.