Воды было по колено, течение слабое. Велибеков, посвечивая фонариком, пошел вперед, Вадим двинулся следом. Труба была солидная, метра полтора в диаметре, рассчитанная на хороший сброс жидкости, но идти все равно приходилось, согнувшись в три погибели, и вскоре у Вадима заныла спина. Вода сквозь сапоги холодила ноги, и вообще здесь было хорошо, прохладно. Хорошо, прохладно. Можно себе представить, как здесь было бы хорошо и прохладно без противогаза и комбинезона, перехваченного на сапогах широкой резинкой и ремешками. Смрад, поди, безбожный, фекалии разные.
Велибеков остановился. Вода бежала дальше, а для людей путь был закрыт.
* * *
Было уже шесть вечера. Семь часов в эпицентре заражения пролетели незаметно. Все тут было пропитано заразой: и густые кроны, и сочная трава, и эти сосновые шишки, и эти песчинки, которые ветер швырял в стекла противогаза. Знать бы заранее, переоделись бы в скафандры, но ведь никто не собирался здесь задерживаться надолго.
Единственным безопасным местом в этом радиоактивном болоте оставался бункер.
Они с наслаждением помылись в душе, выстирали пропотевшее белье и надели униформу. После грубых прорезиненных комбинезонов в синих брюках и белых халатах было легко и приятно. Прохладно, воздух свежайший, морду не стягивает тугой противогаз, сейчас бы еще щец да тушеной капусты с ломтиками свинины, но тут полезли мрачные мысли. Правда, не ко всем. К Селиванову и Чеплашкину точно не полезли, ишь физии сияют, они-то не видели пятерых убитых, и охранников не видели, и "Грабова", а вот к Вадиму полезли. И к Завехрищеву, видать, тоже. Нахмурился, бугай, заиграл желваками. Лишь Велибеков непроницаем, как будто их светлое будущее перед ним как на ладони, светлое и оптимистичное.
- Та-ак, - сказал Велибеков. - Где-то тут у них должно быть пропитание.
Пропитание обнаружилось на втором этаже в холодильнике: шмат сала, два десятка вареных яиц, полкаталки сухой колбасы, пять свежих огурцов, маргарин, масло, буханка черного хлеба. Холодильник стоял в закутке с замаскированной дверью - высокое начальство нипочем не заметит, а свое если и знало об этом маленьком нарушении, то закрывало на него глаза. Здесь же в закутке имелся металлический стол с пластиковым верхом, пара табуреток и узкий пенал, в котором хранились посуда, кастрюли, электрическая плитка, чайник, банки с крупами, соль и куча пакетных супов. Это был сухой запас на всякий случай. На столе в завязанном полиэтиленовом пакете лежал позеленевший батон, приготовленный на выброс. Приготовить приготовили, а выбросить не успели.
- Сплошные нарушения, - сказал Велибеков. - Питание привозилось в термосах, а эти ребята соорудили собственную кухню.
- И слава Богу! - заметил Завехрищев. - Вдруг вечером приспичит? Или ночью? Стрескал яичко - и порядок.
- Ночью? - переспросил Вадим. - Они что же, здесь ночевали?
- Вахтовый метод, - объяснил Велибеков. - Смена через двенадцать дней. Тут, парень, все продумано. Есть еще один бункер - для бойцов охраны. Там комнаты отдыха, душ, сортир, все как положено.
- Там тоже кто-то есть? - содрогнувшись, спросил Вадим. Велибеков утвердительно кивнул.
"Везде трупы, - понуро подумал Вадим. - А где же ночевать-то?"
- Ты, Петров, странная личность, - заметил Велибеков, смахнув на пол зеленый батон и отправив его носком тапочки точно в угол. - В части я тебя знал как оптимиста, почему и взял с собой. Но за эти семь часов ты что-то уж совсем завял. Что с тобой, парень? Встряхнись, это еще только начало.
- Начало чего? - спросил Вадим, понимая, что Велибеков прав - нельзя все видеть в черном цвете, ведь есть же какой-то выход. Не может быть, чтобы не было.
- Ты, Петров, будто в тундре живешь, - явно подражая Велибекову, сказал Завехрищев, выуживая из пенала двухлитровую кастрюлю. - Забыл, кто ты есть такой? Ты, Петров, боец государственной армии. Государство за тебя, за оглоеда, отвечает, поэтому оно, государство, в лепешку расшибется, а тебя, оглоеда, из этого дерьма непременно вытащит. Ты же, Петров, как сознательный боец, должен помогать любимому государству тащить тебя за уши из дерьма. И вот так, обоюдными усилиями, ты, Петров, будешь спасен. А если ты вместо того, чтобы помогать, будешь плавно идти на дно, то тебя тоже вытащат, но уже дохлого. Усек разницу, Петров?
Сказав это, Завехрищев покосился на Велибекова - мол, как я его, салагу? - но Велибеков и глазом не моргнул.
- В том бункере тоже трупы? - неожиданно спросил Селиванов. - А где же тогда, на фиг, спать?
- Еще один пришибленный, - сказал Завехрищев и пошел за водой в туалет.
- В конце коридора есть комната с пятью кроватями, - ответил Велибеков. - Там и будем спать.
- А трупов нету? - уточнил Селиванов.
- Нету, - ворчливо ответил Велибеков. - Очисти-ка лучше яйца. По яйцу на брата. Ты, Чеплашкин, режь колбасу, нет, колбасу я сам, дело ответственное, режь огурцы. А ты, Петров, вскрой пакет с супом, вот тебе еще один нож. Ножей-то у них, ножей, прямо бандюги какие-то. Потом будешь масло на хлеб намазывать.
После ужина Велибеков с Завехрищевым спустились вниз, надеясь установить связь, а бойцы отправились в комнату отдыха. Она оказалась большой, прямо хоть пляши. Здесь кроме пяти кроватей имелись стол, пять тумбочек, пять стульев, пустой платяной шкаф с шахматами и домино на одной из полок, книжный шкаф с технической литературой (на ночь, что ли, читали?), маленький цветной телевизор. Телевизор, разумеется, не работал, читать не хотелось, в шахматы никто, кроме Вадима, не играл, поэтому бойцы врезали по костяшкам.
В десять вечера подошли Велибеков с Завехрищевым.
- Стол не проломите, - предупредил Завехрищев. - Интеллектуалы.
- Может, в шахматы? - спросил Вадим, широко улыбаясь. По шахматам у него был третий разряд.
- Спасибочки, - ответил Завехрищев и смачно зевнул. - Мы на компьютерах наигрались - во как. Оно, конечно, полегче, на компьютерах-то, чем козла забивать, но тоже изнуряет.
* * *
Вадима разбудил грохот. Внизу что-то тяжело ворочалось, роняя приборы, столы и стулья, потом грохнуло совсем рядом, в коридоре. Со звоном лопнула натянутая струна.
Вспыхнул свет. Смуглый жилистый Велибеков в широченных трусах (там, в раздевалке, их было много, целая стопка), щурясь, стоял у выключателя и прислушивался к тому, что происходит в коридоре. Там снова стало тихо, только внизу время от времени падали на пол тяжелые предметы.
- Все ко мне, - скомандовал Велибеков, и как только бойцы в точно таких же, как он, семейных трусах окружили его, продолжил свистящим шепотом: - Я выхожу в коридор и врубаю свет. Затем, смотря по обстоятельствам, следую либо к основной, либо к запасной лестнице. Если везде перекрыто, остается аварийный ход. От меня не отставать, Завехрищев замыкающий. Цель: первый этаж, комбинезоны, далее улица и БТР. Вперед.
Он нырнул в дверь, в коридоре зажегся свет.
Вадим бежал за Селивановым. Коридор был пуст, но почему-то не оставляло чувство, что на тебя кто-то упорно смотрит. Петров сосредоточился на тощей селивановской спине с торчащими лопатками. Уши торчат, теперь вот лопатки. Селиванов потерял тапку и резко затормозил. Вадим остановился, в него тут же врезался Чеплашкин, в Чеплашкина Завехрищев. Оказавшись между двумя здоровяками, Чеплашкин сдавленно вякнул, а Вадим, чтобы не упасть, сделал шаг и коленом наподдал под зад Селиванову. Селиванов устремился вперед, быстро-быстро семеня ногами, и живо догнал размеренно, как на тренировке, бегущего Велибекова.
Основная лестница также была пуста. Шум внизу, кажется, прекратился. Может, напрасны были страхи, подумал Вадим, может, это были какие-то подземные толчки, какие-нибудь почвенные подвижки? Но Велибеков все бежал, не снижая скорости, и они бежали за ним, причем Селиванов в одной тапке.