– Ты тоже, – сказала мама. – Я недавно нашла твои очки в холодильнике. Для полковника милиции это непростительно.
– Полковники милиции, – не смутился папа, – такие же люди, как и все.
– Только немножко лучше, – поддержал его Алешка.
Мама не стала спорить. Ей было интересно послушать про еще одного рассеянного человека. Да не простого, а «жемчужного» профессора.
– Я с ним познакомился в прошлом году, – сказал папа. – У него пропала из коллекции самая большая и ценная жемчужина. По кличке Черная Марго.
– И кто ее украл? – спросила мама.
– Да никто ее не крал. – Папа усмехнулся. – Он все время перекладывал ее с места на место. Ну и забыл, где ее в последний раз спрятал.
– В холодильнике? – «догадался» Алешка.
– А вот и нет!
– В духовке? – еще раз попробовал угадать Алешка.
Папа покачал головой.
– Я знаю! – воскликнула мама. – В стиральной машине!
– Холодно, холодно, – подначил ее папа. – Хотите подсказку? Намек дам. Кореньков обнаружил жемчужину, когда пил чай.
– В бачке унитаза? – ляпнул Алешка и поспешно поправился: – В сахарнице!
– Угадал! Молодец! Точнее, он нашел ее в чайной чашке. Прятал в сахарнице, зачерпнул ложечкой вместе с песком и бухнул в чашку. И чуть не проглотил.
– Да, – вздохнула мама. – Это вам не очки в холодильнике.
– Ну и проглотил бы, – отмахнулся Алешка. – Не так страшно.
– Что ты имеешь в виду? – спросил папа.
– То самое! Что ты подумал.
– Алексей! – мама схватила его за ухо.
– А что? Не так, что ли?
– Отпусти его, – сказал папа. – Он больше не будет.
– Конхиологи! – с обидой высказался Алешка.
Да вот только конхиологом он стал сам. Незаметно и постепенно. Увлекся. Сначала, правда, он трепался с Кореньковым обо всем понемногу и задавал ему всякие безумные вопросы. Кореньков рассеянно отвечал ему, а потом однажды с уважением сказал:
– А с тобой не соскучишься. Ты очень неглуп.
– Я знаю, – скромно согласился Алешка. – Все так говорят. – И вернулся к своему вопросу: – Когда я смотрю в зеркало, то там правое становится левым, так? А все левое становится правым. Так?
Кореньков кивнул, еще не догадываясь, в какой безнадежный угол загнал его Алешка.
– А почему же тогда в зеркале верх не становится низом? А низ не становится верхом? Почему? Правое ухо становится левым, а голова остается наверху, не меняется местами с ногами?
Кореньков задумался и как-то растерянно поморгал. А потом так же растерянно повторил:
– Да, с тобой не соскучишься.
Но и с профессором – тоже. Устав от Лешкиных заморочек, он садился на своего надежного коня – начинал нам рассказывать всякие чудеса про свои любимые раковины, про далекие острова в далеких океанах, о ловцах жемчуга, о беспощадных акулах и прекрасных жемчужинах. Вот бы так, батенька мой, ученые профессора с бородами и лысинами писали для нас учебники!
– Жемчуг – удивительное создание природы, – увлеченно рассказывал Кореньков. – Некоторые ученые всерьез считают жемчужины живыми существами...
– Правда, что ль? – удивился Алешка.
– ...И с ними можно отчасти согласиться. Ведь жемчуг живет немногим более ста лет, потом стареет и постепенно умирает. Теряет свой волшебный цвет и рассыпается в мелкую пыль.
– Жалко, – вздохнул Алешка. – Удивительное создание природы.
– В старину считали, что жемчуг нельзя долго хранить в шкатулочках и футлярчиках, что он обязательно должен соприкасаться с кожей человека. От человеческого тепла он получает дополнительные живительные импульсы. Вот такая легенда.
– Ага, – сказал Алешка. – Про что-нибудь интересное всегда легенды придумывают. Про летающих голландцев, например.
– На Севере, – вспомнил Кореньков, – считают, что жемчуг – это замерзшие в ледяной воде упавшие с неба звезды.
– Ну да! – подхватил Алешка. – Плюхнулась горячая звезда в воду, зашипела и погасла...
– И на дно моря опустилась уже жемчужиной.
– И прямо в раковину! – Алешка рассмеялся. – А еще что придумали?
– Ну... Жемчуг еще называют отвердевшей росой... Слезами русалки.
– А вы сами ныряли за жемчугами? – спросил Алешка. – На сто метров?
– Нырял. Но, конечно, не на сто метров. Вообще, это очень вредный и опасный промысел. Среди ловцов жемчуга долгожителей не бывает.
– А почему?
– По многим причинам. Акулы, ядовитые рыбы, огромное давление воды. Кислородное голодание.
– Вот! – сказал Алешка сердито. – А все из-за женщин. Чтобы они себе на уши жемчуга вешали. И на шеи тоже.
Кореньков с ним согласился. И даже добавил, что из-за женщин охотники убивают красивых хищных животных. Которых и так уже осталось очень мало в природе.
– Я жениться не буду, – сделал вывод Алешка.
– Я тоже, – кивнул Кореньков.
В общем, договорились. Нашли общий язык. Подружились. И я бы сказал, Алешка даже над этим Вадиком взял шефство. Например, напоминал вполголоса:
– Вадим Иванович, а у вас сегодня разные ботинки на ногах.
– Это естественно, – рассеянно отвечал Кореньков, – один правый, а другой левый.
– Один черный, а другой желтый, – уточнял Алешка.
Правда, однажды они чуть не поссорились. Алешка что-то рассказывал Вадику, распахнув глаза и задрав хохолок на макушке:
– ...А потом налетел такой дождепад!..
– Дождь пошел, – рассеянно поправил его Кореньков.
– Дождепад, – упрямо повторил Алешка.
– Это неправильно!
– Снегопад – правильно? Звездопад – правильно? Камнепад – правильно? А дождь пошел?
Кореньков так растерялся, что очень долго с Алешкой не разговаривал. Минут пятнадцать.
...А капитан Павлик грустно и рассерженно доложил папе еще об одной краже на юбилее престарелого гражданина...
Он вообще к нам зачастил. Стал приходить почти каждый вечер. Как на работу. Во вторую смену. Как правило, к ужину. Докладывал папе обо всех «подвижках по делу», получал от него советы и указания. А от мамы – приглашение на кухню. Мама его жалела – «он такой одинокий» – и кормила даже более настойчиво, чем нас с Алешкой.
Сообщив об очередной краже, Павлик радостно выпалил:
– Кое-что есть, Сергей Александрович! Опросил я этих мужичков, которые у Люсьены на поминках были.
– И что?
– Интереснейшие показания дали. – Павлик пошел прямо на кухню. Дорогу туда уже изучил. – Вышли покурить, как вы правильно предположили. А тут из квартиры выбегает расстроенный гражданин. Весь нараспашку, с шубой в руках. И кричит: «Лена, Лена, куда же ты раздетая?» А мужичкам смущенно объяснил: «Истерика у нее, переживает сильно. Даже не оделась». И – вниз по лестнице.
– «Лена, Лена, шубу надень!» – продолжил папа с усмешкой. – Так, Павлик?
– Так точно, товарищ полковник.
– Как они его описали?
– Ничего особенного, – Павлик сел за стол и машинально принял у мамы тарелку. – Пожилой. В черном, далеко не новом костюме. Белая рубашка, тоже не модная. Галстук в полосочку. В нагрудном кармашке – уголок сиреневого платочка.
– Да... Негусто. И никаких особых примет?
– То-то и оно. – Павлик отложил вилку, достал блокнот, полистал.
– Ты прожуй сначала, – заботливо посоветовал папа. – А то подавишься.
Павлик его не услышал.
– Вот, дословно записал: «Он мимо меня как раз по лестнице загремел. И вот так вот шубу держал, в обнимку. Так мне показалось, на руке у него вроде как небольшое синее пятнышко. То ли родинка, то ли еще что. Вот тут вот, в ямке между большим пальцем и указательным».
– Отлично! – почему-то обрадовался папа. – Ты ешь, ешь, Павлик. Заслужил.
– Я ем, Сергей Александрович. Очень вкусно ваша супруга готовит.