Видимо, не нашел.
Выпрямился, убирая с лица жадное, ищущее выражение. Холодно произнес:
— Я рад, что вы в добром здравии.
А уж как я этому рада!
— У нас с вами осталось незаконченное дело, дорогая супруга.
А вот это «дорогая» царапнуло.
— Ваша семья оценила вас очень недешево, — продолжил он, не скрывая сарказма, — но я свою часть контракта выполнил. Теперь, когда наследник родился, вы получите оставшуюся часть золота и драгоценных камней. Грамота о присвоении восточной части Эссеорских земель уже отправлена вашему отцу с магическим вестником. Думаю, дней через пять ваши родственники прибудут за вами. До того момента вы можете оставаться в своих покоях. И… — его голос внезапно смягчился, а глаза на мгновение вспыхнули красным золотом, — благодарю за сына.
Решив, что разговор окончен, он развернулся к дверям.
Но я так не считала.
— Что, простите? — от удивления даже привстала, забыв про сползающее одеяло. — Вы меня выгоняете, я правильно поняла? А ребенка хотите оставить себе?
Мелькнула мысль: а почему бы и нет? На черта мне этот мужик, хоть и красивый? Ну, не почувствовала я к нему никакого сердечного трепета.
Хотя нет, вру, что-то ёкнуло, когда он смотрел на меня.
И ребенок, которого я не хотела, не видела, и не помню, как родила. Он казался мне чем-то абстрактным, какой-то величиной, что присутствовала в уравнении, но ни на что не влияла.
Чужой мужчина, чужой ребенок.
— Выгоняю? — изящная бровь супруга выразительно приподнялась. — Разве это не то, чего вы хотели?
— Я хотела? — от удивления растерялась.
Разве мать может такое хотеть?
— Если мне не изменяет память, то брачный контракт был составлен с учетом ваших желаний. Вы и ваши родители настаивали на вполне определенной сумме за ваши… — он скривился, — услуги. И особым пунктом стояло возвращение в Эссеор.
— Ерунда какая-то, — пробормотала, чувствуя, как внутри разливается горечь. — Ничего не понимаю…
Мне стало холодно и одиноко. Так холодно, что я машинально обняла себя за плечи, и так одиноко, что к глазам подступили слезы.
Снова одна. Снова никому не нужна. Снова мужчина выбрасывает меня, как ненужную тряпку…
Будто я только что сама не подумывала, что лучше уйти.
Что-то дернуло поднять глаза. Я наткнулась на взгляд супруга, сухой и внимательный. И словно со стороны услышала собственный голос:
— Скажите, а мы любили друг друга? Между нами было хоть что-то, кроме контракта?
На мгновение показалось, что в его глазах мелькнуло сожаление. Мелькнуло — и пропало. Взгляд снова стал нечитаемым.
— Странно слышать подобный вопрос из ваших уст, — задумчиво произнес супруг. — Жаль, что ответа мы никогда не узнаем.
И вдруг подался ко мне.
Три быстрых скользящих шага, удивительно грациозных при его хромоте. И вот уже твердые пальцы сжимают мой подбородок, заставляют запрокинуть голову вверх. Я вижу пылающие глаза с черной бездной зрачков. Зрачки расширяются, заполняют золотое пространство, мужское лицо склоняется надо мной, закрывая весь мир…
И сухие, иронично скривленные губы накрывают мои.
Жадно. Жарко. Порывисто.
Прикасаются, заставляя все тело вздрогнуть в сладкой истоме.
А затем поцелуй обрывается. Так же внезапно, как начался.
У меня в голове шумит. В полной прострации я смотрю, как он отодвигается, хмурится, недовольный чем-то. А на лице у него выступают чешуйки…
Чешуйки! Тонкие, серебристые, в них, точно в осколках стекла, отражается свет.
В глазах вспыхивает неподдельная тревога. Он что-то шипит сквозь стиснутые зубы. Резко оборачивается к дверям, и те распахиваются, словно кто-то с той стороны толкнул их ногой.
На порог вбегает лакей. Его лицо перекошено страхом:
— Ваша Светлость! Наследник! Ему нужна помощь!
Мой муж срывается с места. Смазанной тенью проносится мимо, за его спиной темным плащом разворачиваются два крыла. А я остаюсь в полном оцепенении, не веря своим глазам.
Люди так не двигаются! Люди не обрастают сверкающей чешуей!
И… у людей нет перепончатых крыльев.
Меня накрывает внезапное понимание.
Я попала…
Конкретно попала…
Из меня вырывается истерический смех.
За дверями комнаты слышалась беготня. В воздухе разливалась тревога, которая передалась и мне. Вытирая слезы и придерживая ноющий живот, я сползла с постели и заковыляла к дверям. Как раз вовремя, чтобы упасть на пышную грудь няньки.