– Это все демагогия.
– Демагогия у вас. Потому и платите бандитам. Сколько за «крышу» лично вы платите?
– Секрет фирмы.
– Не хочешь говорить? – перешел на «ты» Богдан.
– Нет, просто это неважно…
– Но платишь?
– Плачу.
– Плачу́ и пла́чу. Или пла́чу и плачу́?
– Да нет, не пла́чу.
– А выпил чего? С горя?
– Нет, просто выпил. Выходной сегодня…
Богдан поднялся так резко, что Юшкевич испуганно вздрогнул. Он подошел к нему, взял его за руку, ткнул пальцем в ребро ладони, на котором отпечатались чернильные точки.
– Ты работал сегодня, Илья. А говоришь, выходной… Что писал? Может, завещание?
– Нет.
– Может, отказную от своего бизнеса?
– Зачем?
– Затем, что бандиты попросили. Они же не требуют, они просят… Что у тебя за бизнес?
– Оптовая торговля. Всяко-разно… В общем, крутимся понемногу…
– Понемногу. Но на «Мерседес» заработал. И квартирка ничего.
– Ну да, были золотые времена. Сейчас не то…
– Почему?
– Да конкурентов много, и рентабельность уже не та…
– Поэтому и за «крышу» заплатить нечем?
– Вроде того… Только не все так плохо, как кажется. Я сразу несколько выгодных контрактов заключил, все деньги под них положил. Даже кредиты взял…
– А бандиты ждать не хотят? – подсказал Богдан.
– Ну да, не хотят.
– Поэтому «Мерседес» забрали?
– Не совсем забрали. В залог взяли. Пока деньги не отдам.
– Красивый у тебя «Мерседес». Сколько лет?
– Два года.
– Бандиты в хлам его убить могут. Тебя не жалеют, и машину твою жалеть не будут.
– Да понимаю, – вздохнул Юшкевич.
– Понимаешь, но машину отдал.
– А куда деваться?
– Может, заявление напишешь?
– Какое заявление?
– Так, мол, и так, Берулов и Горшков требовали деньги за «крышу», расплатиться ты не смог, поэтому они отобрали у тебя машину.
– И что будет, если я напишу?
– Посадим Берулова и Горшкова. За вымогательство.
– Они – пешки.
– Я знаю.
– Вы их посадите, а ко мне другие придут.
– И тех посадим.
– Да, но после того, как они забьют последний гвоздь в крышку моего гроба.
– Не бойся, в обиду тебя не дадим.
– Ну да, конечно! Так я и поверил!
– Не веришь?
– Нет. И заявления писать не буду.
– Хорошо, мы разберемся с ними и без заявления. Но ты все равно должен поверить, что милиция в состоянии тебя защитить.
– Хотелось бы верить. Очень хотелось бы верить, но…
– Если хочешь верить – верь… Сколько ты платишь Кипятку?
– Кому?
– Только не говори, что не знаешь, кто такой Кипяток, – поморщился Богдан.
– Ну знаю…
– Боишься его?
– Боюсь.
– А я не боюсь. Потому что знаю, кто это такой. Шпана подзаборная, возомнившая о себе хрен знает что.
Два-три года назад уличные банды Лехи Кипятка и Паши Мохнатого враждовали с бригадой Коваля и его босса Шурина. Драки на пустырях, поножовщина… Шурин и Коваль были типичными представителями спортсменов-рэкетсменов. Кипяток же и Мохнатый проповедовали блатную романтику. Шурин заказал и убил вора в законе Рычага, который держал центр города и контролировал Закамский район. В это же время в городе появился другой законник – Махор. Он приехал к сестре Мохнатого, крепко подружился и с ним, и с Кипятком, объединил их банды под своим началом, навалился на Шурина и смял его. Коваль погиб, а его бригаду возглавил Кот, который отошел под Махора. Шаг за шагом законник подобрал под себя все бригады, что делили между собой город. Сейчас Махор – большая величина, ему в общак отстегивают и бандиты, и жулики. Мохнатый сидит, а его банду объединяет под собой Кипяток, у которого с Махором особые отношения. Неудивительно, что Кипяток сейчас в большой силе. Только вот Богдан его совершенно не боится.
– Ну издалека легко говорить, – недоверчиво усмехнулся Юшкевич.
– Почему издалека? Я ему в лоб это могу сказать.
– Хотелось бы на это посмотреть.
– Мелкая ты рыбка, чтобы на это смотреть. Рыбешка, которую щуки могут сожрать. Потому лучше сиди да помалкивай, – пренебрежительно сказал Городовой. – И жди, когда я решу твою участь.
– Какую участь?
– Платить или не платить… Надеюсь, что платить ты не будешь. Хотя утверждать не берусь. Все зависит, как фишка ляжет. Но фишку кидаю я…
Богдан прекрасно понимал, почему бизнесмены не обращаются в милицию за помощью, и мог бы принять упрек со стороны Юшкевича как должное. Но не принял. Задело его. Потому что почувствовал свою слабость перед этим человеком, который вовсе не обязан кому-то платить за криминальную «крышу». Достаточно того, что он платит государству, в том числе и за то, чтобы закон защищал его конституционные и гражданские права.