— Доброго пути!
Он прыгнул в лодку и стал грести обратно.
Встревоженные Хельвен и Леминак шли впереди и собирались постучаться в один из домов. Грязный и добродушный вид португальского таможенника их успокоил. Они не осмелились спросить, в каком месте они находятся, боясь, что их примут за сумасшедших, но попросили об убежище.
Мария Ерикова стояла сзади, взятая под руку профессором. Оба молчали. Внезапно молодая женщина выпустила руку Трамье и со всех ног пустилась бежать по набережной. Она отчаянно замахала шарфом, как будто зовя каноэ, наполовину уже растаявшее в тумане. Трамье, который, честно говоря, был глуховат, показалось, что он услышал крик, и он побежал следом за ней. Но Леминак издалека заметила беглянку; он был куда сообразительней.
Когда подступило казавшееся мучительным отчаяние, русская упала на песок. Адвокат подошёл к ней и нежно поднял её лицо, по которому скатывались крупные слёзы.
— Что это? — прошептал он. — Вы жалеете об этом?
— О! — рыдая, простонала Мария Ерикова, — я потеряла изумруд.
И она шёпотом прибавила, уже успокоившись и улыбнувшись:
— Но вы добры, вы, я знаю это…
«Баклан» скрылся из вида.