— Эх, двустволки моей нет! — сокрушался старик плотник.
— Разве отсюда дострелишь? — возразили ему.
И тут сверху донёсся голос:
— Аня, заведи его повыше!
К барсу быстро спускалась девочка. Ещё выше два человека устанавливали на треноге фотоаппарат. Девочка подошла к зверю и спокойно повела вверх. Барс послушно шагал рядом. Задрав головы вверх, рабочие изумлённо смотрели на эту сцену.
— Да это из зоопарка ручной барс! — догадался кто-то.
— Точно! — подтвердил другой. — Снимают в родной обстановке. Сам видел, как ребята таскали его по зоопарку.
Фотография барса украсила потом обложку одного из популярных наших журналов.
В городском Театре юного зрителя было назначено собрание по итогам пионерского лета. Юннаты тоже готовились к нему. Решили показать Барсика как один из примеров приручения дикого зверя.
Барсика повезли в город вместе с Джеком. Директор зоопарка решил сначала заехать к себе на квартиру и посмотреть, как барс будет вести себя в непривычной обстановке.
По улицам Барсик ехал совершенно спокойно. Он лежал на коленях у Ани, без особого интереса поглядывал по сторонам, щурил глаза и даже зевал. Опасение, что он будет пугаться встречных машин, оказалось напрасным.
Джек влетел в квартиру первым. Барсик вошёл не спеша, мягкой, неслышной походкой. Аня отстегнула цепочку от ошейника, и барс как ни в чём не бывало прыгнул на диван. Он уселся, свесив хвост на пол, лизнул подошву передней лапы и умыл ею морду, совсем как домашний кот.
Директор, его семья и юннаты с улыбкой смотрели на эту мирную сцену. Барс вёл себя так, словно вырос в этой комнате. Аня привязала к верёвочке бумажку и, шурша ею, потянула по полу мимо дивана. Как сразу преобразился барс! Он припал на передние лапы, завилял кончиком хвоста и широко открыл глаза.
Прыжок!
Аня дёрнула верёвочку, бумажка подлетела вверх. Барсик подпрыгнул, но не поймал. Он носился по незнакомой квартире, совсем как у себя в зоопарке.
Дети и взрослые забавлялись с ручным зверем. Преследуя бумажку, Барсик ни разу не задел стул или комнатный цветок. Полакав молока, он улёгся на диван и заснул. Его разбудили, когда настало время ехать.
В театре Барсика вместе с Аней и Джеком поместили в одной из гримировочных комнат. Он вёл себя по-прежнему спокойно. В дверях толпились рабочие и служащие сцены: такой артист был впервые в их театре.
Первыми выступали со своими сообщениями мичуринцы и животноводы. До юннатов зоопарка очередь дошла только после перерыва.
Когда на сцену, сгибаясь под тяжестью снежного барса, вышла Аня, в зале установилась тишина. Но ненадолго. Раздались рукоплескания. Яркий свет прожекторов и аплодисменты не произвели на Барсика ни малейшего впечатления.
Потом за кулисы набились ребята, а среди них пионеры из Чехословакии. Они восхищались зверем громче всех. И тогда кому-то из юннатов пришла в голову мысль:
— Ребята, подарим нашего барса чехам!
Через несколько дней на аэродроме юннаты прощались с барсом. Вместе с новыми друзьями алма-атинских ребят он улетал в далёкую Чехословакию.
Барсёнка выпустили из клетки, и он в последний раз оказался на руках своих воспитателей. Они гладили его, угощали мороженым, просили «писать». Самая маленькая девочка-юннатка поцеловала Барсика и громко заплакала, обхватив зверя руками за шею. А он слизывал с её щёк слёзы…
Но вот Барсика водворили в клетку, где его приветствовал друг детства — подросший Джек. Только с ним вместе барс вёл себя спокойно в клетке. Пришлось отправить за границу обоих.
Заревели моторы. Самолёт разбежался по бетонной дорожке и взмыл в воздух. Ребята долго смотрели самолёту вслед, пока серебристая точка не растворилась в небе.
На родине Барсика в густых чёрных ельниках Тянь-Шаня снег был глубокий, и барсиха проваливалась на каждом шагу. Двум молодым барсам, это были брат и сестра Барсика, идти сзади друг за другом было легче, и они точно ступали в следы, оставленные барсихой. Поэтому казалось, что прошёл по снегу один зверь.
Кедровки тревожными криками с вершин елей сопровождали грозное семейство огромных кошек. Откуда-то прилетела сорока и долго испуганно стрекотала, мелькая в тёмной хвое белым как снег комочком. Даже крошечные синицы-московки тревожно пищали из глубины еловых ветвей, хотя, конечно, им барсы были не страшны.
Барсиха зло прижимала уши, морщила нос и косилась на крикливых птиц. Но она не могла заставить их замолчать.
Косули вовремя вскакивали со своих лёжек: птичий сигнал опасности они усвоили с молоком матери. Тетерева прекращали клевать хвою тянь-шаньских елей и взлетали на самые вершины. Они испуганно вытягивали шеи и косились вниз на барсов.