Высокий схватил меня за шиворот. Я едва доходила ему до плеча и чувствовала себя козявкой в руках гориллы.
— Господин, отпустите! Я опаздываю, — заверещала я тоненьким голоском обиженной кошечки. — Меня ждут дома.
— Ждут, говоришь? И где твой дом?
Но он пальцами взялся за мой подбородок и заставил посмотреть вверх. Я столкнулась с пронзительным взглядом черных глаз, настолько колючим, будто я лично чем-то оскорбила Его Совершенство.
Компаньон злюки тоже смотрел волком. Я не понимала, где перешла дорогу этим двоим, но на всякий случай приготовила колено. Быстрое нападение выручает в трудной ситуации всегда. А о последствиях думать некогда.
— Лили, что случилось?
Из таверны вышла госпожа Лутеция. Мой подбородок тут же оставили в покое. Так, кажется эти господа не хотят привлекать внимание. Что ж! Мне это только на руку.
Я потерла подбородок и приободрилась.
— Все в порядке, уже бегу! Тетушка заждалась.
— Ну, тогда ладно.
Одноглазая скрылась внутри таверны, а мой воротник опять скрутил чужой кулак
— Это не ты потеряла?
Худощавый приятель громилы поднес к моим глазам платок.
— Н-нет.
— А мне кажется, что ты.
Волшебный голос высокого господина раскатился переливами в воздухе, но я стиснула зубы и огляделась: надо как-то спасаться.
— Когда кажется, креститься надо, — вырвалось у меня.
— Что?
На это слово присказка тоже вертелась на языке, но я решила придержать ее до лучших времен. Просто крутанулась, выдернула воротник из цепких пальцев, двинула локтем в солнечное сплетение господина и бросилась бежать.
А по пути прихватила еще и платок. Конечно, выяснить, где живу, не составит большого труда, но в тот момент я думала только о том, как бы поскорее унести ноги.
— Стой, мерзавка! Стой!
Сзади неслись дикие крики, но меня уже было не остановить. Я свернула в первую же щель и помчалась задворками по одной мне известной дороге.
От преследователей оторвалась легко, ни корзинку, ни платок не потеряла. У ворот родного дома перевела дух, повязалась до бровей и уже спокойно вошла во двор.
И сразу дикий вопль резанул по ушам.
— Где эта гадина Лили? Ее только за смертью посылать!
Голос у тетушки был звонкий, а громкость в децибелах зашкаливала. Весь дом прятался, когда слышал визгливые ноты.
— Ага, конечно! Смерть за вами скорее придет, чем за мной.
Я пробралась вдоль ограды к задней части поместья, где располагались подсобные помещения, и сразу нырнула в кухню.
— Ох, Лили! — всплеснула руками тетушка Грета. — Мы зашиваемся!
— Опять эти ваши словечки, — подколола я ее.
— С кем поведешься…
Тетушка схватила корзинку, передала ее помощникам.
— Пить хочу, просто умираю, — я плюхнулась на скамью.
Бежать и утешать кузину Гортензию не было никакого желания. А становиться грушей для битья у тетки, тем более.
— Тебя все потеряли. Только ты убежала, как госпожа стала тебя разыскивать.
— А чой-та? — намеренно по-деревенски спросила я. — Кому нужна нищая племяшка?
— Тьма ее знает! Но ты лучше того… не гневи хозяйку. Вот-вот сваты прибудут.
— Ой, что я сейчас пережила…
Но договорить не успела: цепкие пальцы баронессы Олдем схватили меня за ухо и вывернули его так, что слезы брызнули из глаз.
Глава 5
Я присела, ослабив боль и хватку тетки, хотя слезы все равно брызнули из глаз.
— Ой-ой-ой! Пустите! — попыталась вывернуться, но стало только хуже: бедное ухо горело огнем. — Простите, тетушка, в таверне такое творилось, такое!
— Ничего не хочу знать! — рявкнула она, ухо отпустила, но схватила меня за локоть.
Я закрыла ладонью горячую лепешку, которая минуту назад была ухом, и всхлипнула, тетка потащила в дом.
— Но что случилось? Я все поручения выполнила.
Я бежала за ней следом, едва поспевая, и недоумевала. Обычно баронесса Олдем с плохо скрываемым любопытством слушала новости, которые я приносила из порта, таверны или с рынка.
Сама она редко бывала в подобных местах, негоже светской даме крутиться среди простого люда. Да и дочек не выпускала из усадьбы: а вдруг ее красавиц украдут!
Или испортят…
— Вот-вот прибудут сваты, уже прискакал от них гонец. Надо подготовить невесту.
— Погодите, — я вырвала рукав. — Гортензия меня даже не подпустит к себе.
Но тетушка не останавливалась. Казалось, она даже не слышала моих слов. Мы поднялись на крыльцо и побежали по террасе, опоясывающей господский дом.