— Русалка, умоляю, — из моего горла вырывался первый отчаянный всхлип. — С тобой люди поступили несправедливо, но я же не виновата! Я вообще из другого мира, сама пострадала от коварства местной тетки. Смилуйся надо мной! Прошу!
Вой урагана взлетел на новую ноту, уши закладывало от невыносимого, выворачивающего наизнанку мозги, звука.
Корабль внезапно затрещал и накренился. Скользкие пальцы сорвались с опоры, и я полетела в стену. Больно ударилась о какую-то железяку и завыла. В этом вопле смешалось все: страх, обида, разочарование, ненависть к тётке и кузинам, которые загнали меня в ловушку.
Очередная огромная волна накатила на корабль, ударила в правый борт. Мачта, где была корзина впередсмотрящего, страшно заскрипела, накренилась. И вдруг ее верхушка отломилась и вместе с привязанным парусом упала прямо на рубку. Крыша треснула, рухнула на пол.
Я взвизгнула, откатилась в сторону, но корабль качнулся в другую, бросив меня в противоположную стену. Резкая боль обручем стиснула виски, все вокруг потемнело, и я провалилась в ночь.
Море штормило еще несколько дней. Не так сильно, как в начале бури, но ощутимо. Сломанная мачта пробила крышу, однако не обрушила ее. Вода попадала в рубку только с высокими волнами. В остальном было терпимо.
Все это время я провалялась здесь. Когда очнулась, не поняла, на каком свете нахожусь: том или этом. Но ревущее море подсказало, что с бренной жизнью я еще не рассталась, а значит надо попытаться выжить любой ценой.
Сначала я просто умирала от головной боли и морской болезни, иногда проваливалась в сон, а может, теряла сознание. Отличить одно состояние от другого было невозможно. Потом лежала от слабости и нежелания шевелиться. Измученное тело отзывалось болью при каждом движении.
Спасло меня то, что в рубке была питьевая вода в закрытом металлическом баке и запас вяленого мяса. Его я увидела в приоткрытую дверь шкафа, возле которого лежала, ударившись головой.
Когда смогла немного двигаться, дотянулась до ящика, открыла его и сунула в рот восхитительную красную пластинку. Я сосала ее, запивая водой, причмокивала, разжевав, отрывала волокна и катала их по языку, наслаждаясь неземным вкусом. В тот миг мне казалось, что ничего на свете вкуснее я еще не ела.
Сколько сменилось дней и ночей, я не поняла, но однажды проснулась и вдруг сообразила: качки нет. Совсем нет.
Шатаясь от слабости, я встала и подошла к окну. Солнце ослепило мои воспаленные глаза, поэтому я сделала козырек из ладони и всмотрелась вдаль. До самого горизонта сияло яркое голубое небо. Оно сливалось с бирюзовым морем, сверкало и переливалось радужными бликами.
— Я спасена! — прошептала я растрескавшимся ртом. — Я спасена!
Испугалась звука собственного голоса, села на пол и заплакала, тихо, жалобно. Но постепенно рыдания набрали силу, и вот я уже с криком выплескивала отчаяние в воздух. А еще я поняла, что совершенно одна на этом проклятом морскими богами корабле. Куда пропали матросы, оставалось загадкой, но я надеялась ее выяснить.
Наконец приступ истерики прошел. Я осмотрела свою грязную одежду, разорванное в клочья платье невесты. Когда-то белое и воздушное, сейчас оно превратилось в бесформенное тряпье.
Но хуже всего был запах, который шел от меня и от рубки. Я огляделась и поплелась к двери. Жизнь продолжается, а значит и мне нужно взбодриться. И сразу столкнулась с первым испытанием новой реальности: дверь оказалась чем-то придавлена снаружи.
Я толкала ее плечом, пинала ногами, но была настолько слаба, что после каждого усилия несколько минут переводила дух. И тут вспомнила о пилюле, которую мне дала Милисса. Я спрятала ее в потайной карманчик внутренней юбки, и она должна была сохраниться.
Вот и пришел ее час. Я засунула руку в карман, но шарик не нащупала и опять чуть не разревелась. Тогда вывернула кармашек наизнанку и поднесла к свету. Внутренняя часть была вымазана чем-то черным, словно пилюля растворилась в воде.
От обиды опять накатил приступ паники. Ничего у меня не получается! Абсолютно! Говорят, боги не посылают людям тех испытаний, которые они не могут вынести. Почему же со мной все наоборот?
Я сняла юбку, смочила водой темное пятно и высосала все до капли. Может, средство хотя бы немного, но подействует. Что случилось дальше, я не поняла. Вместо прилива сил, на меня навалилась смертельная слабость, да такая, что колени подогнулись, и я провалилась во тьму.
Сколько времени была без сознания, не знаю, но, когда очнулась, солнце уже не светило так безжалостно в глаза, а в рубке был приятный полумрак.
«Что это было?» — пришла первая мысль, а за ней прилетела и догадка: не живую силу мне дала кузина, а самый настоящий яд.