На следующих страницах альбома шли фотографии, запечатлевшие их свадьбу. Вот они у алтаря… Вот — за чашкой чая… А здесь молодые сфотографированы во весь рост… Да, на редкость красивая пара! Каким безмятежным счастьем были полны их сердца в первый месяц совместной жизни! Ей вспомнилось одно солнечное утро. Расшалившись, как дети, они резвятся и плещутся в реке… Он поймал ее и с громким хохотом несколько раз подряд окунул в воду с головой. А она вдруг обхватила его шею руками и прильнула к нему крепко-крепко, всем телом. Даже в прохладной воде это прикосновение наполнило ее невыразимой истомой… О, как давно это было!
А вот еще одна фотография. Господин Бхандари и его друг Судхир стоят, взявшись за руки. Оба широко улыбаются. Но в улыбке мужа чувствуется какая-то напряженность. Он всегда так улыбался в присутствии Судхира. Бэла легко подмечала эту едва уловимую перемену в муже, но не сразу догадалась о ее причине. Дело было в том, что Сушил мучительно завидовал Судхиру: благодаря связям отца тот сразу же по окончании колледжа получил несколько крупных государственных подрядов и за какие-нибудь три года нажил целое состояние — двести пятьдесят тысяч рупий. А Сушил был всего лишь рядовым чиновником в департаменте налогов и акцизных сборов, да и этим местечком был обязан Судхиру. Они оставались хорошими друзьями и встречались почти ежедневно, но для Сушила эта дружба всегда была омрачена унизительным сознанием, что он зависит от Судхира и на общественной лестнице стоит неизмеримо ниже его. Истинный талант пресмыкался в пыли, а бездарная посредственность благодаря своим деньгам и связям вознеслась на вершину власти и почета!
В те годы их квартира была обставлена весьма недорогими, но со вкусом подобранными вещами. И в утешение себе муж часто повторял, что хотя у Судхира куча денег, да зато вкуса нет. Вот если бы он, Сушил, имел хоть четвертую часть тех средств, которые позволяет себе расходовать Судхир, он бы так обставил свою квартиру, что этот толстосум лопнул бы от зависти! Но, увы, о том, чтобы тягаться с Судхиром, не могло быть и речи. Ведь за шитые золотом бархатные портьеры и пушистые ковры из Кашмира, украшавшие его особняк, заплачены были тысячи и тысячи рупий.
Но была одна область жизни, где Сушил сознавал свое бесспорное превосходство. Его жена была красавица, а жена Судхира — самая заурядная женщина, невзрачная, толстая коротышка. Не потому ли, спрашивала себя временами Бэла, взгляд Судхира то и дело задерживается на ее фигуре?
— Двести пятнадцать!.. Двести двадцать!.. Двести двадцать — раз! Двести двадцать — два!..
Эти резкие выкрики словно бьют молотком по голове. Видимо, настала очередь холодильника. Бэла и сейчас не подошла к окну. Стоит ли расстраивать себя, глядя на имущество, которое уже тебе не принадлежит? Но сердце ее ныло от боли. Ведь так долго и так любовно муж выбирал каждую вещь! С каким торжеством принес он однажды кусок шелка нежно-кофейного оттенка, купленный для абажура над обеденным столом…
А когда в их доме водворился холодильник, было решено в тон ему перекрасить стены столовой. В тот же день явились маляры. Сушил был доволен их работой и каждому дал пять рупий на чай. И вместо дешевеньких старых занавесей были повешены новые, дорогие. Собственно, с появлением холодильника и начались в доме перемены. Теперь чуть не каждую неделю из магазинов стали прибывать новые дороги вещи — диваны, вазы, шкафы. Сушил, прежде такой расчетливый и экономный, теперь швырял деньги, не считая. Не требовалось большой проницательности, чтобы догадаться об источниках этого богатства: господин Бхандари занижал налоги с торговых компаний и покрывал торговцев опиумом, а за это получал «благодарность» от своих клиентов.
Некоторое время Бэла жила в состоянии безотчетного страха. Она ничего не говорила мужу, однако, всякий раз, когда в доме появлялся новый ковер или картина, сердце ее сжималось от недобрых предчувствий. Но видя, что муж спокоен, она скоро и сама успокоилась, и ей даже стало казаться, что все это в порядке вещей. И если вначале все эти предметы роскоши казались ей чем-то чуждым и враждебным, то спустя год она уже не могла обходиться без них. Их гостиная считалась теперь самой фешенебельной в городе — во всяком случае, среди людей их круга. Правда, о Сушиле по городу ползли нехорошие слухи, но он не придавал им значения. Действовал он умно и осторожно и деньги получал только через посредников.