В камере наступила тишина и глаза курильщиков
жадно впились в вожделенный предмет.
- Кидай, - грязные руки выпростались из рванья
и нетерпеливо вытянулись вперёд.
- Сначала ответ.
- За ними приехал грузовичок, на таких возят
психов. Сам, было дело катался, самогону перебрал...кидай.
- Откуда машина?
- Из Кащенка...не томи, фраерок, кидай.
- Лови, - пачка пролетела над головами угодив
точно в цепкие пальцы.
- Семён Игнатич, угости, ради бога, - попросил
самый нетерпеливый.
- Чё? - Возмутился Сенька. - Отвали, босота.
Сам заработай.
Он аккуратно надорвал пачку, медленно вытащил
одну папиросу и с явным наслаждением принюхался к табаку:
- Буржуйские...огонька бы.
- Ну ты, Сенька, и привереда, - я бросил ему
коробок спичек, - А это вам, мужики.
Вторую пачку принял Тимофей Ильич и роздал
всем желающим. Отвыкшие от курева организмы кашляли, но
благодарственно хвалили «охвицерский» табачок.
Ещё четыре дня меня вызывали на допросы,
длившиеся не более минуты. Следователь равнодушно предлагал
расписаться в протоколе, получал отказ и уходил, давая
возможность конвоирам учить контру уму разуму. Арестанты
жалели упрямца, предлагали не мучиться и поставить хотя бы
крестик, коли грамотой не владею. Грустно было смотреть на этих
людей, по сути дела, покойников. При желании можно перебить
весь райотдел за чинимые пытки и зверства — лучше не станет.
Пришлют войска, нахватают ещё кучу безвинных и устроят
«народный суд над крупной бандой котрреволюционеров».
На шестой день появилось ощущение родной
души. Всё таки не удержалась, паршивка, полезла выручать своего
арахейо. Вот встречу, прочитаю нотацию...хотя о чём я —
прапорщик против майора рангом не вышел, даже если он и
старший.
Охранники отвели Нарейсу к камере, один отомкнул
запор, а второй, тощий и длинный как жердина, дурашливо
кланяясь прогундосил:
- Просю в апатраменты, боярыня. Кофа и какава
будя попожже.
Первый толкнул женщину в спину и словно упёрся
в стену. Хотел двинуть прикладом меж лопаток, но натолкнувшись
на предостерегающий взгляд, лишь злобно ощерился:
- Двигай, курва дворянская, ужо ночью с тобой
побеседуют. Будешь знать...
Она шагнула вперёд, не слушая грязные
ругательства, перемешанные с матом. Серые лица, потухшие глаза
безразлично встретили новую сиделицу.
- Ну и запашок тут у вас, бабоньки.
- Ничего, привыкнешь красавица, - монотонно
произнёс голос, лишённый всяких эмоций. - Не повезло тебе,
снасильничают ночкой тёмною, слуги адовы. Ничего, боженька всё
видит и гореть им в очистительном огне, и проткнут их архангелы
копиями своими да зачнут над углями жаркими вертеть...
- Баба Глаша, прекрати, совсем тошно от твоих
причитаний. Иди, девонька сюда, у меня местечко есть свободное, -
вяло махнула рукой тётка с костистым лицом. - Соломки-то под
себя подгреби, всё не на голом камне сидеть, женское место
застуживать.
- Грей-грей, оно тебе сегодня обязательно
пригодится, - ядовито прошипело неподалёку.
- Нюрка, шалава, пасть закрой, не то леща
получишь, - крупная женщина, с остатками былой полноты,
приподнялась на локте, вглядываясь в кого-то, завёрнутого в
драную шубейку.
Нарейса прижалась спиной к влажной стене,
смежила веки и выпустила сеть чувствительных щупалец, сканируя
окружающее пространство — боль, страх, отчаяние,
недовольство...На душе стало тепло — наконец-то супруг нашёлся.
«Арахейо сердится на свою арахейю?». Она улыбнулась,
представив лицо мужа с грозно сдвинутыми бровями: «Дорогая, вы
опять всё делаете по своему?». Такой стиль разговора Сергей
перенял от Реналдо Деранго, когда тот, приняв на грудь изрядную
дозу земного конька, объяснил как должен знатный господин
ругаться со второй половинкой — строго на Вы, иначе не комильфо.
Правда Мирошников это делал скорее в шутку, не мог он сердиться
на своих женщин по той простой причине, что видел их, в
буквальном смысле насквозь.
Ближе к вечеру принесли баланду; женщины по
очереди подходили к окошку в двери и получали жестяные миски
— без ложек и без хлеба. Нарейсу не позвали из-за грубого окрика:
- Дворянку кормить не велено, ишшо не заработала.
Арестантки расходились по местам, горестно покачивая
головами, видимо отмена кормёжки говорила об одном – новенькую
в живых больше никто не увидит.
Глава 7. Кащенко
Стук-стук-стук, ш-шик; стук-стук-стук, ш-шик — охранник
неторопливо идёт по коридору, заглядывая в глазки камер.
- А ну лягай, неча в окошки пялиться. Лягай, кому
говорят...я вот щас зайду и покажу как неслухаться..., - звякнул
металл о металл, - То-то же...у-у, контра...
Раскинутая сеть поисковых «щупалец» показала
присутствие в подвале множества людей. Они мне представлялись
в виде цветных точек разной степени интенсивности свечения, чем
бледнее, тем хуже состояние жизненной энергии. Я выстроил
картинку в трёхмерной проекции, припомнив внешнюю форму
здания, и стало ясно, где находится Нарейса. В данный момент
зелёная метка, с багровой окантовкой, перемещалась в
сопровождении двух жёлтых. Багровая — значит кто-то
сегодняшнюю ночь не переживёт. Всё, пора заканчивать игры в
невинную жертву «сталинского режима» - энергетический клинок
метнулся к выбранным объектам. Погасла точка охранника в
коридоре — об этом сообщил глухой стук упавшего тела; исчезло
сопровождение Нарейсы, лишь на миг затормозив её движение. Я
переместился в коридор и тихо перешёл из «мужской» части
подвала в «женскую». Дежурный милиционер вряд ли слышал
посторонние шорохи, сидя за остеклённой загородкой с тонкой
книжицей в руках. Судя по симметричному расположению
подвальных помещений, впереди должна находиться допросная
комната, куда я и поволок два трупа, ухватив за вороты
гимнастёрок. Там уже присутствовала парочка со свёрнутыми набок
головами и один живой в бессознательном состоянии, не считая
недовольной супруги.
- Серхео, ты какого чёрта полез в аномалию?
- Дорогая, а вам не кажется, что сначала надо...
- Прекрати. Мы все переживаем, не знаем что думать,
а он по тюрьмам развлекается. Весело, да?
- Извини, чёрт наверное попутал, опасности совсем не
чувствовалось, - первый раз увидел Нарейсу в раздражённом
состоянии.
- Вот это и плохо. Если наша дочь права, то мы
прошли портал в один конец.
- Действительно плохо, но об этом поговорим в
другом месте. Сейчас важнее узнать, куда отправили рыбаков. Мне
один сиделец намекнул про Кащенко, но хотелось бы
поспрашивать более осведомлённое лицо.
- Разбуди и спрашивай.
- Кого? Его? - я посмотрел на человека, лежащего
ничком на столе.
- Начальник Парголовского райотдела милиции
капитан Решетов, собственной персоной. Пришлось слегка стукнуть
за поганый язык.
- Ладно, попробуем.
На обрюзгшем лице дрогнули веки, рука метнулась к
кобуре, но, нащупав пустоту, бессильно опустилась. Капитан принял
сидячее положение и злобно прошипел:
- Вы за это ответите. Нападение на сотрудника
гозбезопасности карается...
- Где рыбаки? - меня абсолютно не волновали его
угрозы.
- Какие ещё рыбаки, вашу мать?
- Полтора года назад задержали людей. Одеты
странно, говорят непонятно. Есть сведения, что их отправили в
психушку.
- Я не в курсе. На этой должности всего полгода.
- Кто в курсе?
- Не зна...- он захрипел, делая тщетные попытки
оторвать пальцы Нарейсы, впившиеся когтями в горло.