— Ты все сказал? — Голос Тиргитао звучал невозмутимо. Она тоже чувствовала, что симпатии Совета на стороне «живого бога».
— Я хотел просить… — И в этот момент Делайс качнулся. Ему показалось, что не хватает воздуха. Все видели, как лицо царя налилось кровью. Он вытянул руку вперед, другой рванул одежду на груди, схватил побелевшими губами воздух и грянулся оземь.
Гекуба поглубже подпихнула в железную жаровню на полу кусочек затвердевшей ягнятины.
— Нужны ли еще доказательства воли Великой Матери? — внятно спросила она.
Собравшиеся в испуге повскакали с мест.
— Он мертв. — Голос старой жрицы прозвучал резко. — И так будет со всяким…
— Он дышит, — возразила одна из телохранительниц Тиргитао, несносная Арета, которая год назад убила Гекатея, а теперь стояла к царице так близко, что многие поговаривали недоброе. Девушка кинжалом разрезала гиматий на груди царя и приложила ухо к сердцу. — Бьется, — бесстрастно констатировала она. — У него обморок, но он приходит в себя.
Между тем Делайс вовсе не собирался приходить в себя. Он открыл глаза, обвел шатер помутневшим взглядом, наткнулся на Гекубу, дико расхохотался и снова впал в забытье. Его положили на развернутый плащ одной из сотниц и отнесли во дворец.
Стоило Бреселиде вернуться домой, как ее поразило ужасное известие: царь повредился в рассудке. Бежал ночью из дворца в чем мать родила, влез на дерево в окрестностях Горгиппианских болот и отказывался слезать.
— Боги! — простонала «амазонка». — Этого еще не хватало.
Оказалось, что царственная сестра только на нее и возлагает надежду снять «живого бога» с дуба. Взяв небольшой отряд, Бреселида отправилась за город, где начинались охотничьи угодья. Высокий тростник шелестел на ветру. Кое-где торчали ивовые кустарники. Только на одном пригорке рос раскидистый дуб. Местные крестьяне почитали его как Дом Артемиды Дубовой. Его нижние ветки были увешены тушками гусей и зайцев. А на самом верху…
Бреселида задрала голову и присвистнула от изумления. Там, оседлав прочный сук, сидел «живой бог» и грыз зеленые желуди. Он выплевывал шелуху вниз на голову Македы, которая пыталась сотрясти дерево своими могучими ручищами.
— Слезай! — ревела она.
Царь не удостоил ее ответом. Сначала он показывал Македе язык, а потом примерился и шумно помочился ей на голову.
Охранница отскочила и разразилась градом ругательств.
Бреселида чуть тронула пятками бока лошади и подъехала поближе.
— Ваше Величество, — неуверенно начала она, — что вы там делаете?
— Бреселида! Радость моя! — Царь как будто только что ее заметил. — Жду, когда у меня вырастут перья, чтоб улететь отсюда!
«Боги! — Сотница закрыла глаза. — Чем я вас прогневила?» Она спрыгнула с седла и, подойдя вплотную к дереву, заговорила почти шепотом:
— Слезайте, ваше величество. Не позорьтесь. Умоляю вас!
— Не позориться? — Делайс зацепился за сук ногами и свесился вниз головой. — Даже если я вывернусь наизнанку и мой желудок будет болтаться снаружи, я и то не опозорюсь больше, чем живя с убийцей собственного отца!
— Что ты с ним разговариваешь? — возмутилась Македа. — Он же свихнулся. Лучше помоги мне трясти дерево!
— Ты полагаешь, царь упадет на землю, как желудь? — пожала плечами Бреселида.
Тем временем «живой бог» давно отвлекся и, глядя в небо, горланил песню:
— Подтягивай, Бреселида! Чего молчишь? — разозлился царь.
мысленно продолжила сотница.
— Ах, бедный, бедный я! — донеслось с верхушки дерева.
«Еще одно слово, и я собью его из лука». Больше переносить такого позора «амазонка» не могла. Дорогой ей человек голым скакал по деревьям и распевал гимны плодородия!
В это время со стороны дороги донесся душераздирающий свист. Казалось, стадо коз пробирается через тростник. На пригорке, размахивая черными крыльями гиматия, появилась Гекуба в сопровождении гурьбы младших жриц. Они шли пешком, стуча в тамбурины и душа по дороге змей, которых вешали себе на шею.
— Вон ворона летит! — восхитился царь, глядя вниз на прорицательницу. — Она принесла мне перья!
Гекуба бросила на него презрительный взгляд и направилась к Македе.