В этом месте Ирме очень захотелось спросить, что же такое происходит с мужчиной, что делают с ним или что делает он, когда его портят, как говорит госпожа Бретт; но она не решилась спросить это даже на английском языке. Она боялась не столько самого вопроса, сколько того, что может выясниться и последовать при ответе. Слово «испорченный» или «неиспорченный» так или иначе должно затронуть и любовь, а не только жизнь. И если бы госпожа Бретт стала отличать испорченную любовь от неиспорченной любви, от любви, так сказать, праведной, то Ирме могло бы показаться, что у нее еще и не было праведной любви, а была только испорченная, которая вовсе и не любовь, по правде говоря. Вот почему Ирма не решилась спрашивать это даже на английском языке.
А госпожа Бретт, видя, что Ирма больше не спрашивает, а только слушает охотно, продолжала говорить, будто сегодня практикум по английскому языку у нее, а не у Ирмы:
— Мужчины хороши только до двадцати пяти и после тридцати пяти. Бедные пожилые женщины, которые понатерпелись в жизни и испорчены, так и не смогли бы познать, что такое настоящая любовь, если бы бог не создал мужчин в возрасте до двадцати пяти лет. А молодые целомудренные девушки никогда бы не узнали настоящую цену своей молодости и чистоты, если бы мужчины не жили больше тридцати пяти лет. Ничего не значит, что к тому времени они уже испорчены. Даже хорошо, если мужчина немножко испорчен, иначе у него нет истинного понятия о молодости и целомудрии, понятие это приходит с годами. У женщин то же самое, конечно, и поэтому я тоже была немножко испорчена, раз я так высоко ценила целомудренную чистоту и беспомощность своего второго мужа. И если бы я не была сейчас так стара, я бы снова влюбилась — в господина Лигенхейма, потому что хотела бы спасти и его от дурных женщин.
У Ирмы при этих словах от радости задрожало сердце. Значит, Рудольф может правильно и всерьез оценить ее молодость и целомудрие, он для этого, пожалуй, достаточно испорчен. Их любовь — настоящая. Один в должной мере испорчен, а другая совсем не испорчена.
Итак, Ирма сделала интересное и ценное открытие для себя на уроке английского языка и поэтому вдвойне полюбила этот язык. Она даже стала питать особую симпатию к людям, с которыми могла говорить по-английски. Если бы она не была замужем и если бы не любила своего мужа, подарившего ей настоящую любовь, как красноречиво объяснила ей это госпожа Бретт, она готова была взять под руку любого мужчину, даже любого матроса, если он заговорит с нею по-английски.