Мать Нины в одной прозрачной ночной рубашке расчесывала короткие волосы у зеркала, она наклоняла при этом голову в сторону и поглядывала на пришедшего мужа, только что перекурившего на балконе перед сном. Через десять минут они лежали рядом, одеяло было сброшено на пол, ее ночнушка скомкана и задрана выше живота. Левая рука мужа, покрытая рыжими густыми волосами привычно лежит на ее гладко бритом лобке. Пальцы с синими татуировками крестов и колец перебирали губы, мяли мягкую, только что потребленную пухлую плоть и по одному проникали в скользкую щель. Она знала, что некоторые не любят чтобы их гениталии трогали после секса, но ей нравилось именно так, когда— то давно она сама клала его ладонь на свое лоно. Так это стало привычным их занятием после редкого теперь секса. Беременность дочери пробудила их чувства, немного угасшие в последнее время.
— Что сказал врач?
— Вторая неделя, ты правда считаешь, что ей можно рожать в таком возрасте?
— В каком возрасте? Посуди сама, а если будет осложнение после аборта, ты хочешь повторения нашей истории? Будет ждать чуда до сорока лет? Мы не хотим пожелать такого нашему единственному ребенку.
— Не сломаем мы ей этим жизнь? Проблемы с учебой, замужеством...
— Скорее наоборот, теперь больше думать головой будет, да и случайный человек с ребенком замуж не позовет. Пусть учится, ребенка сами воспитаем, он ей ничем не помешает. Главное здоровья чтобы хватило, сколько там нам осталось...
Женщина встала и первым делом подошла опять к зеркалу, расчесать растрепанные волосы, муж подошел к ней сзади.
— Подними.
Она послушно подняла край прозрачной рубашки, одевать которую он всегда требовал перед сексом. Ему нравилось лапать ее груди через тонкую, скользкую ткань, мять живот и тощий зад своими сильными руками. Он шлепнул ее ощутимо ладонью по жопе и поцеловал в губы, прежде чем идти в ванную, обмыть член под краном в раковине.
Нина лежала в своей комнате на левом боку, в позе эмбриона, который уже развивался у нее внутри. Малюсенький, меньше миллиметра комочек клеток, через три недели у него забьется свое сердечко. Девочка держала в руке телефон и смотрела на удачную фотографию с вечера в школе, где они так красиво танцевали вдвоем с Андреем.
За стеной ее родители шумно занимались любовью, от этих звуков хотелось еще сильнее сжаться под одеялом и обнять плечи руками.
Я пришел в себя в своей комнате, откуда пятнадцать минут назад ушел в мир покрова. Я так же лежал на левом боку, сжавшись как эмбрион и прижимал руками к животу выключенный шлем, с болтающимся шнурком. Для перехода между мирами мне уже не нужно было его ни только включать в комп, но даже одевать на голову. Я просто брал его в руки. Откинул одеяло и натянул трико, мне хотелось есть, я нервничал и хотел снять стресс поеданием большого бутера с колбаской.
Глава 37. Раб системы
Конец февраля выдался ветреный и холодный, зима как-будто мстила за теплый декабрь и весеннюю слякоть января. Синоптика предвещали необычайно холодную мартовскую погоду. Я запивал кусок бутера глотком остывшего чая и смотрел на пришедшую с работы мать. Она донесла сумку до холодильника и стала выкладывать из нее молоко и сыр. На стол передо мной она кинула письмо.
— Тебе, что сухомяткой давишься? Супа тяжело было разогреть?
— Да нормально, суп тоже буду, че ты такая уставшая, неприятности на работе?
Я кинул на нее подпитку, насыщая из своих запасов ее ткани здоровьем и энергией.
— Неприятности у меня дома последнее время, а на работе все наоборот хорошо.
Мать подошла и обняла меня за плечи, ласково поцеловав в затылок.
— Какой ты тепленький. Вот когда ты далеко, так злюсь на тебя, что кажется голову бы открутила своими руками. А как рядом, сразу становлюсь спокойной как удав, такая волна умиротворения от тебя идет. Прямо забываешь о том, что ты такая мерзкая, негодная сволочь.
Мама дала мне легкий подзатыльник и села рядом. Она указала взглядом на нераспечатанный конверт и спросила.
— Что там?
— Я не знаю, сейчас посмотрим...
Это было письмо из налоговой, я заплатил за прошлый год подоходный налог на сумму сто шестьдесят миллионов триста две тысячи и пару копеек.
— Ерунда какая-то.
Я безразлично передал письмо матери. Та посмотрела и рассмеялась.