— Многого, что случилось в последние дни, ты не желал, — Аеш посмотрел на Найдену, затем перевел взгляд на меня. — Мы вели тебя, подталкивали в ту сторону, что казалась нам наилучшей. Этот мир не был твоим. Ты чувствовал себя в нем чужим. Всем было это видно. Но мы нуждались в помощи. Что-то изменилось на Изимом, а потом на Княжьей горе. Сюда мы пришли по твоей воле. Ты сам принял решение и тем взял на себя ответственность за жизни воинов, что последовали за тобой. Взял ответственность за тех, кого шел вызволять. Порча, что чуть было не задушила наши земли, не терпит слабости.
В его единственном открытом глазу билось пламя. Никогда прежде я не видел ендаря в такой ярости. Казалось, еще немного, и он вцепится мне в горло.
— Прими решение сейчас, — его голос дрожал от напряжения. — Чужак ты здесь или нет? Чего желаешь и какую цену готов заплатить в пути? Я не возьмусь и дальше вести тебя да утирать слезы. То, что мы сделали сегодня, может дюже дорого аукнуться Сызновграду. Ты должен быть готов платить и принимать решения.
— Сволочь ты, — выдохнул я. — Даже князю иногда нужен помощник и заместитель, который возьмет на себя пару сложных вопросов. У меня нет ответов. Не сейчас. А будешь надоедать, получишь пенделя.
— Пенделя?
— Ну да. Ногой по заднице.
Губы Аеша дрогнули в кривой улыбке, из глаза исчезла ярость.
— В иное время я бы предложил тебе попробовать, нынче же у нас есть заботы поважнее.
— Его жизнь в ваших руках, — я повернулся к старику. — Только обойдитесь без пыток. Если посчитаете, что его дни сочтены, — сделайте все быстро.
— Да, княже, — поклонился старик.
Криков предателя я почти не слышал. Не думаю, что его товарищи желали ему быстрой смерти. Посадили бы на кол или придумали что похлеще.
— Пусть его смерть будет последней, — сказал Аеш.
— Не думаю, что это реально…
Из полутора десятков двоедушников в живых осталось девятеро. Правда, двое из них лежали с серьезными повреждениями. Одному вспороли живот и превратили в кашу кишки — неизвестно, как воин до сих пор оставался на этом свете. Второму размозжили голову и по локоть отсекли одну руку. Жизни прочих двоедушников ничто не угрожало. Но шрамов на их телах после нынешнего похода прибавится изрядно.
Василиски выжили почти все. Арбалетные болты не нанесли им серьезного урона. Основную опасность представляли порченые волки. Эти твари впивались в лапы и мягкие животы, вырывали целые куски плоти. В итоге мы потеряли троих зверей.
Хуже всего дела обстояли с людьми. В схватке полегло порядка восьмидесяти человек, и в два раза больше получили различные повреждения. И если с ранами от металла еще был шанс справиться, то раны от укусов волков уже через час начинали гноиться. Люди, ослабленные тяжелым трудом и скудной пищей, оказались не в состоянии бороться с той заразой, что попала к ним в кровь.
Чем дальше катился день, тем больше наша победа походила на Пиррову. К полудню выживших осталось около ста семидесяти. К вечеру немногим больше ста двадцати.
Мы использовали все имеющиеся в наличии мази и снадобья. Но результатов добились чуть.
— Зачем все это? — спросил я старика, с которым разговаривал утром. — Куда они девали уголь, который вы добывали?
Старика звали Власием, и, сколько он себя помнил — всю жизнь провел в лагере. Здесь люди рождались и умирали. Здесь проводили всю свою недолгую жизнь, отдавая силы лишь одному — бесконечной добыче угля. Годы внутри каменных стен, под надзором бессловесных тварей в черных балахонах. О том, как хозяину удавалось принуждать людей к соитию, старик умолчал. А по его взгляду, наполнившемуся бессильной злобой, можно было предполагать все что угодно.
— Не ведаю, — развел руками Власий. Мясо на его запястьях было содрано почти до кости — спасибо извечным кандалам. То же самое и на ногах. Вечные отметины, которые выжившие унесут с собой в новую жизнь. — За углем приходили обозы.
— Кто ими управлял? Как часто приходили?
— Приходили раз в седмицу. Запряжены диковинными зверьми. Большими, что эти стены. Во главе — порченые.
Весело! Значит, вполне возможно, что существуют и другие подобные карьеры. И дань, которую регулярно выплачивают двоедушники, вполне может отправляться туда же, куда и уголь. Теперь понятными становятся слова ендаря: "То, что мы сделали сегодня, может дюже дорого аукнуться Сызновграду". Еще как может, если мы наступили на мозоль сильному противнику. А мы наступили. И пока не стоит светить своего присутствия. Лучше представить разорение карьера чем-то обыденным — вроде как люди сами взбунтовались, без внешней помощи. В противном случае можно получить по шапке раньше, чем Сызновград встанет на ноги.