Мне понадобилось несколько минут, чтобы прийти в себя от испуга за чешуйчатую заразу и отдышаться. Сердце от пережитого ужаса грозилось проломить мне ребра. А в ушах гудело, словно в печной трубе шторм.
Опомнившись, я растерянно опустилась на стоявший поблизости маленький табурет и покачала головой:
— Ну ты и скотина! А предупредить нельзя было? Меня чуть удар не хватил!
О том, что я ляпнула, я подумала только тогда, когда наткнулась на офигевший, полный укоризны взгляд ящерицы. Мол, Диана, ты рехнулась? Я же ящерица! Как я тебя предупрежу!
Если бы я уже не сидела, то сейчас бы села точно. Не отрывая взгляда от рептилии, я ошарашенно потерла лоб и протянула сама себе:
— Да-а-а-а… Дожилась ты, Петровна, с ящерицей, как с человеком разговариваешь… Начальная стадия налицо, как говорится!
Кое-как собрав себя в кучку, я все-таки озаботилась приготовлением ужина. Колбасу решила на завтра не оставлять. Мало ли! Холодильников тут еще не одно тысячелетие не будет, если будут вообще. А мне отравления ни к чему, доктора, я так понимаю, на острове нету.
Сковороды в хозяйстве Ширы не оказалось, сколько я ни искала. Самой оптимальной заменой мне показался горшок с гладким, словно глазированным или оплавленным дном. Повертев его в руках, я с досадой вздохнула:
— Ну и где ты, скрытая камера? Сейчас была бы ты, Диана, звездою ютуба… Даже Машкины приятели, с их любовью к троллингу, никогда бы не додумались до такого.
Можно было конечно не издеваться над собственной нервной системой и все сварить, но… Варка куска докторской колбасы мне показалась почему-то гораздо худшим вариантом для психики, чем жарка яичницы в горшке. И в итоге у меня получилось какое-то непонятное блюдо: нечто среднее, между вареным и тушеным, а яйца больше всего напоминали пробованные мною лишь раз в жизни яйца-пашот: полностью свернувшийся белок, а внутри жидкий желток. Кстати, в тот раз я блюдо не оценила. Ну не люблю я жидкий желток! Яйцо по моим понятиям должно быть сварено или пожарено намертво. Но сегодня я на это не обратила внимания и остановилась только тогда, когда подчистила донышко посудины корочкой уже подсыхающего хлеба.
Сыто отвалившись от стола и мечтая поскорее добраться до кровати, я вдруг заметила, что моя подружка-ящерка не тронула ничего из того, что я ей выделила. А ведь я так старалась, выбирая кусочки колбаски и яиц получше! Остужая их, раскладывая на найденной плошке! В конце концов, без ящерки мне бы горячий ужин не светил точно. Потому, я считала, было справедливым с ней поделиться едой. Но рептилия сидела, не двигаясь и наблюдая за мной с веселым снисхождением.
Я расстроено вздохнула:
— Ты чего? Не ешь такое, да? Н у меня ничего другого для тебя, подруга, нет. Понимаешь? — Рептилия как-то совершенно по-человечески презрительно фыркнула. — Девочка, — я протянула руку, чтобы погладить найденыша по спинке, — вы же все, вроде, хищные? Мух, там, ловите, личинки едите. — Я знала, о чем говорю. Внук моей знакомой держал у себя ящерку. Ну как держал: он с ней игрался. А кормила рептилию в основном бабушка. — Но у меня такого нет, понимаешь? Зато вот есть яички! Это животный, вернее, птичий белок. Тебе это, наверное, можно. А вот это колбаска! Она из мяса приготовлена. Я надеюсь…
Я запнулась и с сомнением посмотрела на внимательно слушающую меня зверушку. Что-то я слишком быстро начала сходить с ума, раз уже разговариваю с ящерицей, как с человеком… Да еще и почему-то решила, что она — самочка… А если это самец?
В голове бродили какие-то очень странные мысли. Почему-то вдруг вспомнилось, как лет десять назад, дочка тогда только-только открыла для себя мир фэнтези, Машка со смехом рассказывала, что одна героиня превратила кота в мужчину, правильно к нему обратившись.
«Понимаешь, мама, если бы она сказала коту: будь человеком, то ничего бы не вышло! — делилась Машка, азартно блестя глазами. — Потому что герой был эльфом, а не человеком! А она ему велела быть мужчиной! И чары спали, кот снова стал тем, кем и был раньше!»
Почему мне это вдруг вспомнилось? Может быть, ящерка совсем и не ящерка? А эти странные мысли навеяны ею? Я посмотрела на сидевшую без движения рептилию. Та, казалось, спала. Или сдохла. Хотя, часто-часто вздымающиеся от дыхания бока показывали, что мой найденыш живой. Тьфу! Я затрясла головой. Придет же такая глупость в голову! Кажется, Петровна, ты слишком переутомилась! Вот тебе всякие глупости и лезут в голову!
Окинув еще раз взглядом стол с плошкой и ящеркой, я с сомнением покосилась на последнюю, но все же озвучила вслух, как человеку: