По-старчески выцветшие глаза неожиданно внимательно меня осмотрели, едва я приблизилась к порогу домика. Все же, избушкой это жилье язык не поворачивался назвать, хоть ремонта дом требовал однозначно. Старуха, поймав мой оценивающий взгляд, хмыкнула:
— Ну здравствуй, новая хранительница Драконьего перевала! Как звать-величать-то тебя?
Если бы сейчас выскочил из-под ног Окул, на котором я сюда приехала, и назвал меня британской королевой, я бы, наверное, удивилась меньше. Честное слово. Растерянно оглянувшись по сторонам, я вдруг поняла, что поблизости никого кроме меня и старухи нету. А значит, она обращается ко мне. Старческий склероз? Или бабуля плохо видит и перепутала меня с кем-то?
Баба Яга косплейского разлива хмыкнула:
— Чего оглядываешься по сторонам? Али ждешь кого? Ну так тут, окромя жителей Драконьего перевала, и нетути никого. — Вытащила откуда-то из-за спины жуткого вида клюку и закряхтела, пытаясь подняться на ноги. — К тебе я обращаюсь. Ты теперь охранительница этого острова. Тебе беречь его немногочисленных жителей. Помоги, ну? Чего уставилась?
Кое-как стряхнув с себя ступор, я приблизилась к бабке и протянула ей руку, предлагая на нее опереться. Старуха отказываться не стала. Костлявая ладонь легла поверх рукава моей толстовки, и старуха тяжело оперлась мне на руку:
— Пойдем в дом. Поговорим, пока у меня есть еще силы. Пришел, наконец, мой час. Но пока я еще тут, расскажу все, что сама знаю.
Как говорится, все страньше и страньше. В полном ступоре я послушно проследовала за бабкой в темный предбанник в робкой надежде, что тут мне сейчас все объяснят, поблагодарят за то, что подыграла, и с миром отпустят домой.
Несмотря на темноту и возраст, бабка передвигалась довольно уверенно. А вот я, едва переступив через порог, сразу же что-то зацепила ногой и едва удержала равновесие. Хороша бы я была помощница, если бы сама растянулась на полу и бабку уронила.
Старуха проворчала:
— Свет зажги пока еще не привыкла тут. Потом все переставишь по-своему, спотыкаться ужо не будешь.
Пропустив мимо ушей намек на то, что мне тут жить, я робко поинтересовалась:
— А выключатель у вас тут где?
Бабка остановилась и перестала тянуть меня за собой вперед:
— Какой такой выключатель?
— Ну, свет чем включить? — Я почувствовала себя полной дурой. Либо бабка такая хорошая актриса, либо я слишком сильно приложилась головой. — Рычаг такой, для подачи электричества в лампочку.
Бабка сердито фыркнула:
— Не морочь мне голову! Какое электричество? Пошли малый магический импульс, и орииты засветятся. — И с гордостью добавила: — У меня их аж три!
Судя по интонациям, старуха явно ждала от меня восторженной реакции. Но мне, честно говоря, было не до бабкиного самолюбования. Игра зашла слишком далеко. Я раздраженно отобрала у старухи свою руку:
— Послушайте, уважаемая, вам не кажется, что вы перегибаете? Какая магия? Какой импульс? Хватит мне морочить голову сказками для идиотов! Терпеть не могу эту ерунду! Хоть дочка и зачитывается фэнтези!
Секунд тридцать висела тишина. А потом раздался звук, как будто бабка щелкнула пальцами. В следующее мгновение чуть впереди и правее меня стало светлей, и стало понятно, что там дверной проем. А странный, чуть голубоватый свет горит в другом помещении.
Света было достаточно, чтобы разглядеть впереди по левую сторону стол, заставленный кухонной утварью, и полки на темной стене, на которых громоздились какие-то горшки и склянки. Назвать бутылками или банками то, что мой глаз выхватил в мягком полумраке, язык не поворачивался.
Я все еще растерянно оглядывалась по сторонам, когда бабка едва слышно охнула и начала оседать вниз. Я с трудом успела ее поймать, и поразилась, каким невесомым оказалось старческое тело. Наверное, весь вес, который я ощущала, приходился на те тряпки, что были на нем надеты.
Старуха еле слышно прошептала:
— Помоги добраться до лежанки… Последние силы израсходовала на свет для тебя…
Мне сразу стало безумно стыдно почему-то. Я молча поудобнее перехватила иссохшееся старческое тело и направилась туда, откуда лился свет.
Вопросов, где находится лежанка, у меня не возникло. Едва переступив порог комнаты, я увидела огромную, потемневшую от времени, копоти и длительной эксплуатации печь, чем-то похожую на ту, на которой раскатывал в мультике Емеля. Сбоку от печи стояло что-то среднее между лавкой и кроватью. Во всяком случае, на нем было приподнятое изголовье и сбившееся, откинутое в сторону лоскутное одеяло.