— Я никому ни за что не выдам свою спасительницу. — Перевела поскорее тему: — А что там за Драконий дол, в который мы едем?
— Там именье ваше родовое, — немного успокоившись, пояснила Мариса. — Ну как, ваше… Прабабкино еще.
— Ясно. — Анна вгляделась в пляску хищных птиц на фоне большого облака, наползшего из-за горизонта и укрывшего солнце. — А почему мы туда едем? В гости?
— О-о-ох… — глубоко вздохнула камеристка и замялась на несколько секунд. Похоже, ей совершенно не хотелось озвучивать причину их путешествия. Но пришлось: — Вас туда муж выслал.
Анна не поняла:
— Выслал? Что это значит? — по горестной интонации собеседницы она примерно поняла, что в семье прежней Анны произошло нечто из ряда вон выходящее. Нечто плохое и судьбоносное. Какая ирония! — Что именно случилось?
Мариса послушно разъяснила:
— Ваш муж, его светлость герцог Лирнийский, отослал вас сюда, в ваше родовое имение, ожидать развода. Он уже подал прошение в королевский суд.
Слово «развод» резануло по ушам и болезненным эхом отозвалось в голове. Анна зажмурилась и помотала головой. Да что ж это такое! И тут развод.
Вот тебе и новая жизнь в новом мире…
Правда здесь развод с неизвестным герцогом вовсе не казался таким уж страшным и ошеломляющим событием. Мужа прежней Анны Анна новая в глаза не видела, да и не особо, надо сказать, этого жаждала. Может, без него и лучше будет?
В своем-то собственном имении?
Раньше у Анны была только дача на шесть соток, а тут целое родовое имение! Интересно будет посмотреть. А еще она теперь герцогиня… Или — пока герцогиня? Как тут у них обстоят дела с титулами и разводами? Скорей бы уж до этого самого Драконьего дола добраться и во всем разобраться…
Пока суд да дело она решила выяснить все детали случившегося.
— И из-за чего супруг со мной разводится? Напомни, пожалуйста? — Предположила: — Влюбился в другую, что ли?
И угадала.
— Да. В какую-то никому не известную безродную девушку. Она его прямо околдовала!
Анна невольно восхитилась ироничностью ситуации, а потом подумала, уж не похожестью ли судеб обусловлено ее попадание в тело бедной прежней Анны?
— Да уж, — произнесла она спокойно. — Случается такое.
Ну надо же было что-то сказать?
Мариса, похоже, ожидала совсем иной реакции. Ровный тон госпожи сначала удивил, а потом обрадовал верную камеристку.
— Можно я вам одну честную вещь скажу? — решилась она. — Вы только меня правильно поймите и не сердитесь.
— Говори, — кивнула Анна.
— Простите… Но я даже рада, что вы память потеряли. Вы теперь такая спокойная и умиротворенная, — пустилась она в разъяснения. — А то последние дни перед отъездом были сущим кошмаром. Вы так мучились, так страдали. Рыдали ночами напролет. Это было ужасно! У меня сердце разрывалось от жалости и беспомощности. Ну что я, простая камеристка, могла сделать? Я даже карету у его сиятельства выпросить для вас не смогла. — Она указала подбородком на повозку. — Герцог только этот старый тарантас позволил взять. Черную упряжную пару чистопородную, что вам родители подарили, запрячь не разрешил. Этих вон выдал. Рабочих… Как будто вы, госпожа, не герцогиня, а какая-то крестьянка… И ни кучера, ни повара с вами не отпустил. Ни горничных. Ни лекаря даже… Драгоценности и одежду, что дарил вам во время брака — все запретил в сундуки складывать. Это так несправедливо! Так жестоко…
Анна знала Марису меньше часа, но от добрых слов той и заботы разливалось в душе благодарное тепло.
— Главное, что ты со мной. Проживем как-нибудь без драгоценностей и нарядов.
Камеристка так расчувствовалась, что никак теперь не могла успокоиться.
— Ох, госпожа. Ну горничные — ладно. Я одна и за троих поработать смогу. И тарантасом править умею. Даже силки на кроликов поставлю, если уж совсем голод припрет… Но как же без лекаря-то? С вашим-то недугом?
Недугом…
Анна насторожилась. Что еще за недуг?
— Чем я болею? — спросила напрямую.
Взгляд Марисы невольно скользнул по пышному подолу Анниного платья. Рюши таинственно колыхались на ветру, перекликаясь травянистыми узорами с серебром душистой полыни.
Что-то было не так.
— Вы, госпожа, подол-то приподнимите…
Все еще не понимая, в чем суть проблемы, Анна смяла руками бархатистую ткань платья, потянула к груди. И все стало ясно.
С губ сорвалось невольное:
— О, господи…
Обе Анниных ноги, открытые до колен, тонули в изумрудном ворсе густой травы.
На левой был надет плотный серый чулок, чуть сморщенный у щиколотки. Туфля из черной кожи держалась за лодыжку тугим ремешком. А вторая нога...
…была как у шарнирной куклы. Блестящий материал, похожий на металл, распускал по острым травинкам искорки тусклых зайчиков…