Перечить богам не стоит…
Но собственная непонятная ему сущность требовала открыто язвить, давить на больное, буквально упиваясь ненавистью собеседника.
Она делает его сильнее…
Алкашка была права. Рейдан — чудовище. Непонятное.
Неконтролируемое…
Даже альвы поглядывают на него с неодобрением и осторожностью. Они будто боятся, что он сорвётся и в какой-то момент кинется на них…
Чувство отторжения. Глухого одиночества…
Он кому-нибудь вообще нужен? По-настоящему.
Не будь он Хранителем, как бы тогда к нему относились? Так же на вытянутую руку или же приняли более радушно? Все же Титул вносит свои корректировки…
Любой Хранитель одинок…
Рейдан рассеяно разминает шею, всматриваясь в хмурый небосвод.
… в какой-то момент так и хочется крикнуть, чтобы перестали смотреть на них, как на живые трупы…
Они ещё дышат! Они ещё чувствуют!
Не надо неоправданного сострадания и чувства вины!
«Ты Дитя Кровавой Луны, Рей», — будто из-под толщи воды раздаётся мягкий напев Кары. — «Ты не просто какой-то альв! И не просто Хранитель Тьмы…»
— Сколько бессмысленных титулов, Гос-по-жа! — хмыкает он. — Думаю, на том свете они мне обязательно пригодятся!
«… глупый ребёнок».
— Сделали бы они меня счастливей…
Мерзкое чувство одиночества медленно съедает душу, отравляя, выворачивая её наизнанку. Рейдан устал от этого.
Устал…
Интересно, насколько его внутреннего запала хватит на борьбу?
Бессмысленное бултыхание…
Еще надеешься снять проклятье и пожить подольше? Но даже если удастся, разве сделает это тебя счастливым? Ощущение одиночества никуда не денется. А радость не свалится на голову…
«Ты ищешь признание и одобрение родни, глупый», — подсказывает Кара. — «Думаешь, что так почувствуешь себя нужным…»
—…
***
— Он вновь куда-то исчез. Не нравится мне это. — Вампирша фыркает себе под нос, напряжённо всматриваясь в даль.
— Наверное, опять что-то задумал, — хмыкаю я, нежно проводя по гладкой шерсти мурчащего чудовища. — Главное, чтобы нам жизнь не усложнил.
Точно, а псих это сделать может. Причём даже сильно не напрягаясь.
Доводить окружающих у него, безусловно, талант.
—… — Вымученный громкий вздох-стон Айрии лучше любых слов говорит о том, что на это она и не надеется.
— Так ты выпила ближайшую деревню?
Женщина вздрагивает, а затем переводит алый взор на меня, припечатывая к земле. Когтистые пальцы впиваются в собственную руку до ужасной раны…
— Да. — Надломлено, поджимая губы. — После воскрешения жажда всегда полностью затмевает рассудок. Контролировать себя невозможно. Ты будто погружаешься в транс. А тело живёт само по себе, на инстинктах.
— Это не первая твоя смерть? — интересуюсь я. Правда, наверное, этого делать не стоит, но любопытство и желание узнать о спутнице побольше, особенно после подслушанного ночного разговора, навязчивое.
— Нет, не первая, — морщится она.
— И как ощущения?
— Непередаваемые, — криво усмехается женщина, показывая острые клыки.
— Да, когда я вылезла из озера, тоже сполна хлебнула боли. Казалось, что я заново училась и ходить, и дышать. А тело в огне будто пылало.
— Да уж, не каждый выбирался из-за грани. Но те, кто выбрался, никогда не будут прежними.
— Хорошо сказано, — натянуто улыбаюсь. — Ты бы хотела вновь стать человеком? Если бы была такая возможность?
Айрия думала долго. А после тихо произнесла:
— Нет, ведь тогда я долго не проживу. Церковь найдёт меня и как-нибудь извращенно убьёт, предварительно попытав долгие годы.
— Боишься смерти?
— Не в этом дело. Если я так просто отрекусь от жизни, то тогда мои родные умерли напрасно.
— Ты живёшь ради мертвецов?! — Потрясенно.
— Да…
— Неожиданно.
Верно, мне не понять такого мышления. Страх смерти больше всего на данный момент будоражит сознание.
А тут…
Айрия себя заочно похоронила. Она не живёт ради себя. Нет, она живёт ради других, уже мёртвых…
Это странно. Это ненормально.
Значит, её веселье и широкие улыбки — это напускное…
Значит, я за-ви-до-ва-ла пустоте да отчаянью?