Любомиров бросил на секретаршу косой взгляд.
— Самоцветова — женщина неглупая.
— О, да! — подхватила Стрельцова. — Весной запряжет нас, будем работать на нее.
— Кто хочет, пусть помогает. Я перечить не стану, — отозвался Любомиров.
Стрельцова улыбнулась. О, Николай Алексеевич умен! «Он не станет перечить». Это значит, что он не станет помогать лесоводам. Кто из рабочих станет «за спасибо» работать для лесничества? Куренков бросил вызов своим «дружкам». Он любит выступить перед народом, но он ради Самоцветовой ничем не поступится в ущерб своей работе. Не даст он лесничеству своих рабочих и машины.
Стрельцова посмотрела на сидевшую поодаль Анастасию Васильевну, и на ее губах появилась усмешка.
В ворота усадьбы лесничества въехал запыленный грузовик. Матвеевна, стоявшая на кухне у окна, увидела Зайцева, вылезавшего из кабины, встревоженно со всех ног бросилась в контору.
— Настенька, беги встречать Семена Петровича!
Анастасия Васильевна, Рукавишников и Коля вышли на крыльцо. Зайцев на их приветствие ответил загадочной улыбкой и, ни слова не говоря, отбросил борт грузовика. В машине лежали два новеньких якорных покровосдирателя. Анастасия Васильевна всплеснула руками, слетела с крыльца и с восклицанием: «Голубчик, Семен Петрович!» — обняла Зайцева. Изумленная Матвеевна застыла в пролете двери коридора. Ее Настенька обнимает Зайцева? Как родного отца приветила. Чудеса да и только! Зайцев сиял, как именинник, и вроде даже помолодел.
— Прямехонько с Онежского завода. Еще тепленькие, — ласково поглаживал он стальные лепестки «якоря». — А вы не верили, что управление позаботится.
Вокруг «якорей» собрались все сотрудники лесничества. Прибежали ребятишки. Один Парфенов остался в конторе и смотрел из окна на небольшую группу, окружавшую Зайцева и «якори». Парфенов с трудом передвигался на костылях. Гипсовую повязку сняли, но боль в ноге еще чувствовалась, массаж плохо помогал, и Парфенов впал в уныние. «Наш Зайцев оказался энергичным. Добился «якорей», — вяло подумал Парфенов, испытывая в душе пустоту и усталость как человек, который потратил время и силы на борьбу с несуществующим злом.
Покровосдиратели убрали под навес. Матвеевна торопливо накрыла на стол. Зайцев пил чаи, угощался пирогами с брусникой и, щуря немного правый глаз, оживленно рассказывал, как он ездил в управление, как потом его вызвали в Петрозаводск, повели на завод и выдали «якори». В управлении ему сказали, что покровосдиратели изготовили для нескольких лесхозов.
— Живем! — весело проговорил Рукавишников. — Лиха беда — начало. А про трактора не спрашивали, Семен Петрович?
— Пока не обещают, — ответил Зайцев, принимая от Матвеевны четвертую чашку чаю. — Но надежды нас не лишают. В управлении говорили, что будто министерство сельского хозяйства республики планирует на ближайшие годы и тракторы.
— Стало быть, сей год весной одна надежда на лесозаготовителей, на их трактора, — заметил Рукавишников, набивая свою трубку самосадом.
— А как они? — спросил Зайцев. — Пойдут навстречу?
— В Куренкове мы уверены, а что остальные — не знаем. У Куренкова больше молодежь, с ней мы сдружились, — ответила Анастасия Васильевна.
— Еще чайку, пирожка, Семен Петрович, — упрашивала Матвеевна, обрадованная мирным и значительным разговором.
— Благодарю вас, Арина Матвеевна. С удовольствием. Пироги у вас замечательные.
В медном, начищенном до блеска самоваре, отражались, как в зеркале, стол и довольное лицо Зайцева.
— Но это еще не все, — многозначительно оказал он, утирая клетчатым платком седые усы. — Есть еще одна новость…
Зайцев помолчал. Сидевшие за столом с ожиданием смотрели на него, на его разгоряченное чаем розовое лицо, на оживленные глаза, удивляясь, как это он вдруг помолодел и голос из тихого, слабого вдруг стал бодрым, уверенным, громким.
— Какая же новость, Семен Петрович? — нетерпеливо, по-мальчишески вырвалось у Коли.
Зайцев, по торопясь, сложил платок, спрятал в карман кителя и медленно начал, улыбаясь глазами:
— А вот какая новость. В Кондопожском районе запланирован аэросев, но управление обещало и наш кусок лесной землицы прихватить. Мелехова, инженер по лесокультурам, сказала мне, что профессор Коронатов беседовал с ней о нашем лесхозе.
— Профессор Коронатов? — воскликнула Анастасия Васильевна. — Это, вероятно, все Столяров сделал. Он обещал нам, когда уезжал из Хирвилахти, напомнить профессору, что мы просим аэросев.
— Неужто и аэросев? Что-то не верится… — покачал головой Рукавишников, раскуривая свою трубку. — Все сразу: и «якори», и аэросев. В один год столько перемен.