Погребицкий медленно поднялся на кафедру, положил перед собой голубую папку и объявил, что он приехал на совещание с поручением прочитать доклад заболевшего профессора Окуневского.
Ах, вот что! — Анастасия Васильевна усмехнулась. С каким вдохновением он читает чужой труд! К чему эти актерские интонации, жесты? Она не вникала в смысл доклада, она смотрела на его приторно-красивое лицо и вспомнила войну, эвакуацию, сибирский городок. Погребицкий тогда заведовал питомником и отпускал ей саженцы для озеленения городка. Прошло почти десять лет, и он мало изменился. Вчера встретилась с ним в фойе. Он шел ей навстречу, не узнавая ее. Она поздоровалась первая и напомнила о себе. «Ах, это вы? Какими судьбами вы здесь? Как же, помню, помню… Хотя вы, признаться, очень изменились»… Как снисходительно он разговаривал с ней, оглядывая ее с ног до головы!
Погребицкий закончил чтение, плавным жестом закрыл папку, с медлительной важностью прошел к своему месту возле рояля, показав всему залу, как ловко сидит на нем дорогой костюм песочного цвета.
Кто-то сказал за спиной Анастасии Васильевны: «Зачем это все? Доклад можно было размножить на стеклографе и раздать делегатам».
Из президиума на кафедру поднялся ученый из Архангельска. Высокий, худощавый, с крупным лбом и светлыми холодноватыми глазами, в безукоризненном черном костюме, он держался уверенно, голос его звучал красиво, но ровно, без взлетов. Мысли свои ученый излагал ясно, просто. Мягкой, неслышной походкой он спускался с кафедры в зал к картам и схемам, иллюстрирующим тезисы доклада. Он поднял тему, очень близкую Анастасии Васильевне, волнующую ее. Речь шла о рубках и возобновлении леса в таежной зоне. Таежная зона — это ее поле битвы. Но если бы в жизни было все так гладко, как в докладе! Речь его текла, как полноводная река в безветренный летний день. Пожилой ученый, сидевший впереди Анастасии Васильевны, сказал своему соседу: «Около ста научных трудов. Скоро в академики. Уверен». — «Сто научных трудов!» — ахнула Анастасия Васильевна.
Затем выступил профессор из Белоруссии с темой: «Методы исследования хода роста и состояния перестойных деревьев и Карельской республике». Анастасии Васильевне было ясно: речь идет о старожилах леса, могучих соснах и елях, вызывавших восхищение лесорубов — вот где кубики! Ну, а дальше? О чем говорит профессор, розоволицый, гладковыбритый, с косым пробором тусклых темных волос?
В водной части доклада профессор высказал ясную до предела мысль: директивы Девятнадцатого съезда партии о перебазировании лесозаготовок в многолесные районы требуют углубленного и всестороннего изучения запасов древесины в лесах. Казалось, чего проще! В Карелии надо учесть запас «зеленого золота». Профессор добросовестно и подробно объясняет, как это делается. Диаграммы, таблицы, математические выкладки. Шуршит бумага, ровный бесстрастный голос посылает в зал цифру за цифрой, и кажется, однообразному жужжанью и цифрам не будет конца. Поистине, темный лес, как выразился вчера Алексей Иванович, а она, простая лесничая, силится что-то попять? Сиди, милая, спокойно!..
Анастасия Васильевна наблюдала за сидящими в зале. У многих на лицах была явная скука, равнодушие, томление. Некоторые дремали, а у окна старичок в форме директора лесхоза сладко спал. Председатель слушал с ровным почтительным вниманием, украдкой посматривая на ручные часы. В президиуме перешептывались, передавали друг другу записки, тихо улыбались. Две стенографистки, сидевшие впереди кафедры, бойко строчили, не поднимая головы от бумаг. Анастасия Васильевна усилием воли заставила себя слушать доклад. Брови ее были сдвинуты.
Досада, разочарование, недовольство овладели ею. Пусть она не понимает сугубо-научных докладов о лесе, но она знает лес, запущенные вырубки. Встать бы сейчас и сказать залу: «Товарищи, поедем в наше лесничество. Вы потеряете день, но вы увидите, как мы живем, работаем, как боремся за лес, за зеленого друга. Он просит нашей помощи. Научите нас, работников лесничества, по-настоящему выращивать новые леса».
С кафедры, кружась, упал лист бумаги. Профессору подали лист, он поблагодарил, и опять в зал понеслось тихое жужжанье.
Все с облегчением вздохнули, когда закончился пространный доклад. В зале раздались запоздалые жидкие хлопки. Профессор сел на свое место и, придерживая на коленях папку с тезисами, устало прикрыл глаза.
Анастасия Васильевна многого ждала от прений. Наверное, выскажутся товарищи, выльется все, что на душе наболело. И что-то, все-таки, решится…
И вот наступил последний день совещания. Начались прения. И опять ученые один за другим выходили на трибуну и спорили по теоретическим вопросам.