— Николай Алексеевич, я ценю ваш жизненный и трудовой опыт, по позвольте мне до конца высказать мою мысль.
Любомиров молчал, смотрел в окно на полосу леса за рекой. В глазах застыла усталость, но рот был сжат крепко, упрямо.
Кованен продолжал ровным, терпеливым голосом:
— Да, наша с вами задача — рубить лес. Но ведь защитный лес — это не просто деловая древесина, «кубики», что помогут нам вытянуть план? Защитные леса — это климат, семенной источник для нового леса, одежда для озер и рек. Водоемы мелеют, высыхают, если оставить их незащищенными. От защитных лесов зависят и наши рыбные богатства. Вся земля — наша, и относиться к ней бесхозяйственно мы, коммунисты, не имеем права. — Кованен помолчал. — От Святозера мы должны отказаться. Правы лесники, а не мы.
— Да, но трест… — начал было Любомиров, но Кованен перебил его:
— Трест вы сами просили, Николай Алексеевич. Трест — сторона заинтересованная, им дали, они взяли, а что за лес, они даже не стремились разобраться. А мы с вами должны на Святозеро посмотреть иными глазами, Николай Алексеевич. В Хирвилахти мы живем, работаем, каждую пядь земли знаем. Нам бы с лесоводами посоветоваться, а мы, выходит, потихоньку от них выпросили бумажку на защитный лес. Отошлите ее обратно в трест, и дело с концом. А заготовки развернем на Маньге, как было намечено по плану.
Любомиров долго молчал, хмурился. Кованен терпеливо ждал. Зазвенел телефон, Любомиров поднял трубку и вновь опустил на рычажок.
— Кажется, у нас с вами, Павел Антонович, никогда не было серьезных разногласий. И Святозеро, я думаю, не должно нас поссорить.
Кованен понял, что убеждать дальше бесполезно.
— Ну, что ж, давайте завтра соберем бюро и обсудим все обстоятельно.
— Бюро? — переспросил Любомиров, помрачнев. — Завтра надо начинать валку, а не дискуссию. Зачем поднимать вопрос, когда все ясно. Учти, Павел Антонович, на бюро я скажу то же самое. Только времени проволочка.
Кованен посоветовал еще раз подумать и вышел.
«Вот дьявол баба!» — Любомиров хватил сухим и крепким кулаком по столу: высокий стаканчик из карельской березы подпрыгнул на столе и свалился на пол, просыпав на ковер разноцветные карандаши, старательно отточенные Стрельцовой.
Любомиров возвращался в контору. Целый день он провел в лесу и очень устал. Он посмотрел на темнеющую за мостом усадьбу лесничества и чертыхнулся. «Чтоб тебе провалиться со своей владелицей!» Он прикинул, кто из членов бюро его поддержит. Куренков его союзник, конечно. Мастер кровно заинтересован в святозерском лесе. Мастер Сузи, пожалуй, займет нейтральную позицию. Ему нет расчета «восставать» против директора: он на Святозере не будет рубить. Баженов? У него с Самоцветовой что-то завелось интимное, он часто бывает у нее в гостях. Но дело есть дело, на ее сторону он не станет. А остальные? Лебедчик Карху, машинист Гутаев и тракторист Филиппыч? Кто сумеет их убедить: он или парторг? Любомиров тяжело вздохнул. Если бы кто знал, как ему хочется спать. Он с шести утра на ногах, за день прошагал по лесу до двух десятков километров. Любомиров посмотрел на часы и прибавил шагу. Кованен точен, как командир воинской части.
— Добрый вечер!
С Любомировым поравнялся старый мастер Сузи, отец шестерых взрослых сыновей. Это самая богатая семья в поселке. Годовой бюджет лесорубов Сузи составлял больше ста тысяч рублей. В их личном гараже стояли четыре мотоцикла и «москвич».
— Терве, терве, Эйнари Оттович, — приветливо кивнул Любомиров, любивший щегольнуть знанием финского языка.
Молчаливый по своей натуре Сузи за всю дорогу не произнес ни слова.
Все уже были в сборе, когда директор и мастер Суза вошли в кабинет парторга. Кованен опустил штору и зажег свет. Любомиров сел в сторонке возле столика с газетами. Кованен взглянул на свои золотые часы, переставил на письменном столе статуэтку — у него была привычка переставлять вещи — и начал ровным голосом:
— Товарищи, мы собрались с вами решить один вопрос. Мы получили разрешение на валку леса у Святозера. Лесничество протестует против рубки. Это — защитный лес. Мое мнение: отказаться от святозерской древесины и приступить к лесозаготовкам у Маньги. Трест действовал через министерство лесной промышленности, которое добилось согласия на рубку у хозяина леса, в министерстве сельского хозяйства. Формально как будто бы мы ничего не совершаем противозаконного. Документ есть, подписи на нем авторитетные, но мы не формалисты, товарищи. Слепо следовать написанному на бумаге мы не должны. В министерстве тоже люди, а не боги, они могли ошибиться, и поправить их нужно вовремя, а не тогда, когда срубим лес… — Кованен бросил многозначительный взгляд на Любомирова, уткнувшего нос в газетную подшивку, сел и добавил после короткой паузы. — Прошу, товарищи, высказывайтесь.