— Сорок пять мне стукнуло, Василий Васильевич. Да… года летят, считай, жизнь прошла, проскочила.
Рукавишников вдохнул полной грудью напоенный смолистым ароматом воздух, огляделся вокруг: все цветет, зеленеет, лежит земля в перволетней красе.
— Эх, Гаврила, мне бы твои года!
Парфенов вяло переступил, раздавил сапогом семейство желтоватых лисичек.
— А мне все равно: мои или твои года. Сорок пять или шестьдесят. — Парфенов сорвал красно-лиловый колос иван-чая, смял и бросил. — Радость одна — умру теперь или через двадцать лет. Живем, тянем лямку, а зачем — не спросим.
Рукавишников вынул из сумки шнур, положил на полное, рыхлое плечо Парфенону.
— Возьми, Гаврюха, спрячь и носи с собой. Задумаешь удавиться, искать не надо.
— Дурацкие шутки! — рассердился Парфенов, отшвырнув шнур.
— Не удавишься, знаю, — насмешливо прищурился объездчик. — Любишь свою скучную жизнь. А чтоб тебя не теребили, придумал жалкие слова про жизнь, про смерть. Погляди вон на ту березу.
На поляне, в стороне от своих красавиц-сестер, росла одинокая береза с пятью искривленными стволами, с черными пятнами на белой коре.
— В сторонку ушла. Стесняется своего уродства. Вишь, как ветки опустила, прикрывается. А некоторые люди свое уродство выставляют напоказ.
— Философ! — криво усмехнулся Парфенов и, забрав ведерко с краской, ушел от объездчика на другой участок.
Вечерело. За вершины деревьев уходило на покой гаснущее солнце. Кончали на делянках работу лесорубы, затихал лес. Так Коля и не появился на Святозере. Петрозаводск не отвечал на «молнию».
Домой Анастасия Васильевна ехала с Рукавишниковым в тамбуре вагончика: не хотелось ей сидеть среди лесорубов. Вместе с объездчиком они почти бежали в контору. А вдруг есть ответ? Коля показал ей отпечатанный на папиросной бумаге приказ Зайцева: он получил его утром. Директор лесхоза объявлял лесничей Самоцветовой выговор за отказ сделать отводы на Святозерском участке. Первый выговор за все время ее работы!
— Вот тебе «молния»! Куда торопится старик наш? — с досадой сказал Рукавишников.
Анастасия Васильевна вывесила приказ на доске объявлений.
— Сними, Васильевна. Зачем ты его? — кивнул объездчик на бумажку, белевшую на синей фанере.
— Я его в папку. — Коля сдернул приказ с доски.
— Коля, повесьте обратно. — В сдвинутых бровях Анастасии Васильевны таилась суровость. Коля неохотно подчинился.
Стрельцова встревоженно смотрела на правительственную телеграмму — «молнию». Позвонила на почту. Телеграфистка Кланя ответила: «Копия доставлена.
Самоцветова в лесу, расписался бухгалтер». Тем лучше, что в лесу: и Самоцветова, и Николай Алексеевич с Баженовым. Пусть рубят. День только начался. Ну и язва лесничая! У Николая Алексеевича и без того куча неприятностей. В папке к докладу для него приготовлена бумажка. С леспромхоза требуют десятки тысяч рублей за простой вагонов, цистерн, за недогруз, за неокорку рудничной стойки и еще, и еще…
Стрельцова положила телеграмму в ящик стола, подошла к окну. На нижнем складе дымил паровоз, притянувший длинный хвост платформ с древесиной. На широкой колее шла погрузка в вагоны-пульманы. Среди грузчиков один выделялся исполинским ростом. На плечах он нес две шпалы. Стрельцову не покидала мысль: как быть с телеграммой? Оставить до вечера? Или отправить в лес? Что лучше для Николая Алексеевича? Как бы не попасть впросак и не вызвать его гнева. И посоветоваться не с кем… Стрельцова вынула из ящика бланк с косо наклеенными буквами, положила его в конверт и, заперев приемную на замок, вышла на улицу.
Матвеевна заставила Колю несколько раз перечитать телеграмму «самого председателя», прослезилась от радости за Настеньку и побежала в поселок добывать творогу для калиток. Вернется дочка, поест горяченьких. День праздничный.
Коля на гнедом мерине поскакал в лес. У диспетчерской он увидел мотовоз и Сергея в кабине. Узнав о том, что товарищ едет на Святозеро, он поручил сынишке стрелочника отвести коня в лесничество, а сам сел в кабину мотовоза.
Через два часа друзья уже были на Святозере. Сергей нашел директора на эстакаде и вручил ему письмо от Стрельцовой.
Прочитав телеграмму, Любомиров потемнел лицом. Стоявший с ним рядом Баженов спросил, что случилось.