— Вот, полюбуйтесь! Чертова баба!
Баженов пробежал глазами телеграмму, неопределенно проговорил:
— М да.
— Ах, дьявольщина! Как же быть, а? — Любомиров уставился в телеграмму. — «Прекратить немедленно»… Ах, чтоб ей! Но, что же делать, а?
— Выполнять приказ, Николай Алексеевич.
— Легко сказать… Оставить такой лес! — Любомиров сжал в кулаке бланк. — Это только начало. А наше письмо в трест? Кто теперь нам разрешит новые участки?
Пока Любомиров бушевал, Коля, задыхаясь и падая, бежал к лесосеке. Он издали увидел красную косынку лесничей. Потрясая над головой телеграммой, Коля закричал во все горло: «Ура-а!» Лесоводы бросили работу. Телеграмма переходила из рук в руки.
— Ура-а! — кричал Коля, подбрасывая кепку в воздух.
— Так и должно быть, так и должно быть, — повторяла Анастасия Васильевна, не скрывая своего ликования. Она чувствовала необыкновенный прилив энергии. — Идемте к Любомирову.
— Ага, я говорил. Пошли, голубе. Ай да мы! Нас голыми руками не возьмешь.
— Эй, Гаврила, ноги подкосились от радости, что ли? — обернулся Рукавишников к Парфенову, который уселся под елью.
— Демонстрация обойдется и без моего участия.
— Ну и сиди один, как черт на болоте! — рассердился объездчик.
— Оставьте его, Василий Васильевич.
Парфенов достал из сумки бутерброд с зайчатиной. Он представил Любомирова в ту минуту, когда ему преподнесут «приятное известие», и при всей своей враждебности к лесничей, почувствовал злобное удовольствие. Не ценил Любомиров его, Парфенова, когда он был лесничим, пусть теперь выкручивается.
— Идут. Они уже знают. — Любомиров смотрел на кучку лесоводов. Красная косынка Анастасии Васильевны флагом плыла над вырубкой. — Э, нет, я не доставлю вам удовольствия мне приказывать. — Любомиров обернулся к стоявшему у будки электромеханику: — Бондарчук, выключите ток!
— Что? — округлил глаза механик.
— Выключите ток. Мы прекращаем работы.
— Почему?
— Выключайте! — сердито повторил Любомиров.
Мотор электростанции замолк. На лесосеке перестали падать деревья.
— Алексей Иванович, удовольствие беседовать с этой милой женщиной я предоставляю вам. Ее речами я сыт по горло. — Любомиров прогрохотал сапогами по эстакаде, пересек склад, сел в кабину мотовоза. Сцеп с древесиной потянулся за мотовозом, и вскоре хвост его скрылся за лесом.
Баженов испытывал двойственное чувство по отношению к Анастасии Васильевне: раздражение — сорвали план заготовок, и уважение — она добилась-таки своего. Сколько в ней упорства и веры в правоту своего дела. Вот она идет широким, энергичным шагом, а за ней — ее маленький отряд. Сколько хорошего волнения в их сердцах в эти минуты! Как недобро она усмехнулась, прищурив глаза, когда он сказал, что рад за лесничество.
Рабочие, узнав в чем дело, сгрудились у эстакады, подняли ропот: не работа, а игра в бирюльки. Лесничество виновато, ставит палки в колеса. Дядя Саша обиделся за свое лесничество.
— Палки в колеса вы нам ставите. Лес-то защитный, мы его бережем, а вы под корень! Мешаете нам работать!
— Мы мешаем? — угрюмо проговорил Иван, помощник Тойво. — Неправда твоя, дядько! Мы в ваши дела нос не суем, а вы каждый наш шаг под контроль взяли. «Не так пилите, не так трелюете, не там волок протянули». Надоели вы нам. Очи наши на вас не глядели б! Из-за вас простой. Заработок теряем.
— Иван, ты — личность несознательная, всяк скажет. Мало мы вашего брата учим! Мало штрафуем за лесонарушения. Вот!
— Дядя Саша! — тихо, но строго сказала Анастасия Васильевна. — Прекратите, пожалуйста!
— А нам с ними детей не крестить! — не унимался лесник. — Полезли на заповедник и еще бранятся. Закатить бы им штрафу тысяч на сто, век бы помнили!
— Какой прыткий, а? — рассмеялся Куренков. — Почему ты не директор лесхоза? Строгость, усы подходящие…
Шутка мастера вызвала улыбку на хмурые лица рабочих. Анастасия Васильевна подошла к краю настила, над которым черными веревками повисли на стойках кабели электростанции.
— Товарищи! — прозвучал ее голос. — Оставим взаимные обиды. Не в них дело. Посмотрите на озеро.
Головы рабочих невольно повернулись в ту сторону, куда показывала лесничая. Озеро лежало тихое, как полная синяя чаша. Зеленое кольцо вокруг него было изуродовано вырубками. Только на том берегу, куда не успели добраться пилы, синела мощная стена зубчатого бора.
— Зеленое кольцо, товарищи, ни в коем случае нельзя было трогать. Лес предохранял озеро от обмеления и высыхания. Озеро питает нашу Северянку, а Северянка в горячую сплавную пору несет на себе целые флотилии древесины. Защитный лес обсеменял вырубки. Больно и обидно, что мы сами его попортили… — Анастасия Васильевна замолчала и отошла в сторонку.