Парфенов налил рюмку водки, не чокаясь с другом, опрокинул в горло.
— Закуси, Гаврила. Что глядишь быком?
Парфенов молча взял из рук приятеля бутерброд и, мрачный, стал жевать.
Баженов ехал в Петрозаводск вместе с Анастасией Васильевной на «газике-вездеходе». Участок дороги новый, гудрон еще не успели положить, неокрепший настил разъела дождевая вода. Газик нырял в лужи, вода шумела под колесами и хлестала в борта. Но вот «вездеход» благополучно выбрался из полосы луж и выбоин на гудронированное шоссе и помчался мимо полосатых столбов и табличек. Внезапно он сбавил ход. Баженов иногда любил проехать по лесу «шажком».
Пейзаж манил своей суровой красотой. Вот на поляне сосна в два обхвата. Такой никакая буря не страшна. Раздвинув многочисленное семейство осины, высится могучая ель, подобно египетской пирамиде. Вырастить такую могла только карельская земля. Хороши белоствольные березы в осенних золототканых одеждах. Рябина — краса севера, щедро осыпанная рубинами, кивает кудрявой головой. Среди живых деревьев грудами лежат мертвые — жертвы бури, ветра и старости.
Дорога резко пошла в гору. Выехали на плато. В долине раскинулось озеро, по-осеннему тихое, без ярких красок и пышных берегов. К береговой полосе жались избы с рассыпанными у воды баньками. На луговине паслось колхозное стадо, на полях шел сбор картофеля. Когда миновали деревню, Баженов предложил:
— Посмотрим «Дворцы»? Крюк не больше семи километров.
От развилки началось шоссе. Оно струилось черной блестящей рекой среди розовых, дымчатых и серых скал. По шоссе мчались грузовики, легковые машины, автобусы.
— «Нехоженые тропы», «край непуганых птиц», — сказала Анастасия Васильевна.
Баженов понимающе кивнул.
Вот и «Дворцы». Направо у шоссе — несколько домиков. На холме высится деревянная церковка с пузатыми куполами и острыми шпилями. Каменные террасы уступами спускались к Габозеру. Террасы покрыты густым лесом. Среди зелени сосен и елей золотые облака берез, багровое пламя кленов. Пышная осенняя краса. Вода Габзера неподвижна и серебриста. Тысячелетиями лежит Габозеро на мягком ложе из целебной грязи. Петр Первый основал здесь первый русский курорт, построил храм, написал правила, как пользоваться марциальными водами и габозерской грязью. После смерти Петра курорт был заброшен. Сгнили и распались от времени «дворцы», сохранилась лишь церквушка и в ней стол и два стула, выточенных Петром на токарном станке. Сейчас во «Дворцах» музей. В беседке стоит бронзовый бюст основателя Петербурга и Петрозаводска. Неподалеку от беседки — деревянный павильон. Внутри павильона — источник целебных марциальных вод. Рыжая вода, булькая, бьет из-под земли, переливается через края каменного бассейна. Вода кисловата на вкус, пахнет железом.
Баженов сказал, что габозерская грязь по своим целебным свойствам лучше грязи Старой Руссы, Кавказа, а марциальные воды не уступают водам Железноводска, знаменитой группе минеральных вод Северного Кавказа.
— Петр не зря путешествовал по Карелии. «Там нашел он ключ целебный, там — серебряный рудник, там устроил дом учебный, там богатств открыл родник; там изрывает камней груду»… А почему бы нам не построить здесь курорт с каким-нибудь поэтическим названием, — «Карельская жемчужина», например? Ездили бы мы с вами, Анастасия Васильевна, сюда в отпуск, а не за тысячи километров на юг.
Анастасия Васильевна задумчиво смотрела на нетронутые леса. Почему о Карелии говорят: край неласковый, скупой, суровый, неприветливый?! О ней надо говорить: величественный край. Не здесь ли, среди этой красоты родился легендарный герой Калевалы, сковавший самую чудесную мельницу-самомолку, приносящую народу счастье?
— Едем. — Баженов взял ее под руку.
Она попросила подождать еще минуту. Ее рука лежала в его руке. Она ощущала ее теплоту. Если бы он знал, как много он значит для нее! Грудь ей приятно сдавило тревожно-радостное чувство, тишина наполнилась тихим звоном.
— Вы сегодня какая-то необычная! — Баженов сбоку посмотрел на ее шарфик, наброшенный на голову. Взгляды их встретились. Яркий румянец залил щеки Анастасии Васильевны.
— Какая же я? — спросила она, устремляя глаза на озеро.
— С вами что-то случилось. Вы такая тихая, покорная. Мне вы больше нравитесь ершистой, воинственной.
— Это правда?
— Честное слово, — улыбнулся Баженов.