Витебский вокзал. На перроне шаркали метлами уборщицы, кондуктора возле вереницы вагонов скучающе глядели на неторопливых пассажиров.
На Вырицу отправлялся электропоезд. Поезд шел мягко, бесшумно, мимо знакомых станций. Павловск, Антропшино, Кобрино… За окнами вагона — однообразный пейзаж. На пригорке — низкорослые леса, в низине — рыжие болота, изредка сверкнет речушка или озерко, промелькнут на их берегах деревушки, дачные поселки. Уцелевшие клочки леса вызывают невеселые мысли: под самым городом вырубили лес, сняли зеленую шубу с Ленинграда. «Во всех лесах мы хозяйничаем одинаково безответственно, — с горечью думала Анастасия Васильевна. — Двести пятьдесят лет назад для Невского прорубали просеку в дремучем лесу».
Таежная машинно-испытательная станция, или как ее сокращенно называли — МИС, занимала большую территорию влево от вокзала Вырица, за водокачкой. Контора МИС походила на контору леспромхоза в Хирвилахти. Анастасии Васильевне казалось, что если пройти в конец коридора, то она увидит знакомую дверь кабинета главного инженера и услышит голос Алексея Ивановича.
Секретарь директора МИС — совсем юная девушка с ямками на румяных пухлых щеках — заправляла в машинку чистый лист бумаги. Она сказала, что директор у себя, но собирается ехать на совещание.
— Идите, пока не ушел. — Девушка кивнула на дверь, обитую коричневым гранитолем, и застучала на машинке.
Директор МИС — грузный пожилой мужчина с лицом угрюмым и коричневым от загара, одетый в черный клеенчатый дождевик, столкнулся с Анастасией Васильевной на пороге кабинета. Узнав, зачем она приехала, он торопливо проводил ее к старшему инженеру и исчез, зажав под мышкой пухлый портфель.
Инженер что-то чертил на большом листе бумаги.
— Посмотреть опытные образцы? Стоило ехать такую даль?! — откровенно удивился он, предлагая Анастасии Васильевне стул. Голос у него был мягкий, на тонком, поблекшем лице большие грустные глаза, волосы с проседью, жилистая шея в морщинах. На вид ему и сорок, и пятьдесят. На рукаве темно-синего пиджака неумелая штопка, на темной рубашке полосатый галстук веревочкой.
В стенку поступали. Инженер извинился: его зовут к телефону — и бесшумно вышел из кабинета. Анастасия Васильевна глядела в окно. Вдоль забора тянулись кирпичные сараи с распахнутыми настежь дверями. Трактор, разворачивая гусеницами пропитанную дождевой водой землю, тяжело полз к воротам. По двору ходили люди в спецовках. На земле валялись груды металлического лома. «Не это ли опытные образцы лесных машин после испытания? — с горькой иронией подумала Анастасия Васильевна.
Инженер вернулся, сложил на столе худые кисти рук с узловатыми суставами, заговорил тихим голосом:
— Вас интересует, когда техника хлынет в лесное хозяйство? — Об этом знает только Москва. Технический совет министерства, Госплан. Там идеи, планы. А наша МИС — техническая инстанция. Мы только испытываем машины.
— Ваше управление может запросить Москву, — посоветовал инженер.
Анастасия Васильевна двинула бровью. Инженер задумчиво смотрел на глобус, стоявший на тумбочке.
— Где же выход? — как бы для себя проговорила Анастасия Васильевна.
Инженер слегка откинул назад лицо:
— Спрашиваете, где выход? На мой взгляд, в организации лесных машинных станций. Государство ежегодно вкладывает в лесное хозяйство колоссальные деньги. Часть их бросить на организацию таких станций и дело пойдет. — Инженер помолчал, задумчиво глядя перед собой. — Завод иногда долго изготовляет опытный образец машины. Сколько крови попортит конструктор, пока его опытную машину доставят нам, на МИС. Конечно, и в практике нашей МИС бывает так, что государственные испытания стоят конструктору много нервов: комиссия не примет. На технические усовершенствования опять требуется время. А что касается серийного выпуска — это тоже путь долгий. Иногда бумаги застревают в техническом совете.