Дождалась тихого сопения братца и пересела с растиранием к нашему вояке. Попросила оголить спину и грудь, а он с места не сдвинулся, продолжил допрос:
— Вернулась почему?
— Сато Суо обманул.
— Проклятый искусник мрака! — процедил Тороп сквозь зубы, с точностью распознав в старике одаренного. Уверена, мой названый отец вычислил мага, как только увидел тарийский отряд небритых и немытых. И как всегда промолчал ради нашего с Тимкой спокойствия.
— И чем Суо тебя зацепил? Как заставил вернуться?
— Сказал, что вы остались в «Логове».
— И что с того? Остались бы ненадолго, потом бы выбрались. Я же тебе не раз говорил, нам с Тимкой уйти легче легкого, где бы ни держали, а ты… — И что сказать в свое оправдание? Что меня как дуру развели, сыграли на чувстве страха за близких?
— Я… он…
— Ну! — рыкнул грозно. И я, прикусив губу, глазами указала на спящего в другом углу ребенка. Вояка наш без уточнений все понял. — Ясно. Тебе пригрозили расправой над пацаном, а ты и повелась.
— Но я…
— Все еще в мужиках не разбираешься, — закончил за меня Тороп и укоризненно добавил: — Ничего бы они ему не сделали. Сама вспомни, Асд в прошлую зиму Тимку от медведя спас. А ближе к весне этот… как его? Гилт. Собственноручно набил Тимкиному дядьке морду, за то, что тот на мальца руку поднял. Такие люди служить верой и правдой бесчестному командиру не будут.
— Они не совсем люди… — прошептала я и даже рот прикрыла ладонью. Неужели они не видели, кто их с поля в «Логово» вернул?
— Ты уж не стесняйся, говори прямо.
— Я и сказала. Они совсем не люди, то есть, настоящие нелюди. Один вампир, второй оборотень, с ними маг и…
— Значит, мне не показалось, — прохрипел Тороп и с прищуром посмотрел на меня. — А ты тем более могла бы смекнуть, что нелюди вряд ли будут служить скоту. А раз Дори не скот, то и отряд его отнюдь не свора вшивых псов.
О том, что их принадлежность к хвостатым и клыкастым обнаружилась много позже, я не сказала. Да и нужны ли эти уточнения, если Дори сам непонятно что или кто, и замуж я выйду за его брата.
— Какого брата? — насупился вояка, едва я сообщила об этом.
— Старшего. Таллика. Пять лет назад он затерялся у нас в горах во время первой военной кампании тарийцев.
— Что-то я об этом слышал, а сейчас и не припомню толком. — Поначалу брови его сошлись на переносице, а затем резко взлетели вверх. — Так ты что же, замуж пойдешь? Не боишься, что тот… узнает.
— Скорее всего, я лишь бумаги подпишу.
— Вряд ли! — В дверях нарисовался довольный командир отряда. Мокрый, в давешней рубашке и штанах, единственной одежде, оставшейся от гардероба. — Вставай, одевайся. За потеряшку пойдешь, задним числом.
— Ты же против был! — с недоумением воззрилась я на него.
— Передумал. — Кивком головы Дори поприветствовал Торопа и подскочившего на кровати Тимку, а мне сообщил: — К слову, надень что-нибудь светлое, мы выдвигаемся в храм.
Светлое…
Светлого у меня не было. Ну разве что ночные рубашки и исподнее, и это вполне объяснимо. Когда я открыла харчевню «У ЭлЛорвил», прачечных на заставе не было, гладильных — и подавно, чего не скажешь о повышенной конкуренции в нашем деле. Вот почему для привлечения клиентов я застилала все кровати белым бельем. Но чтобы оно дольше радовало глаз, мне приходилось его вымачивать, выпаривать, отбеливать, отглаживать, а после этого еще и защищать от любителей грязи. Четырнадцать скандалов, девять обещаний отравить, одна попытка поджечь и с десяток — опоить в конечном счете привели к тому, что даже очень уставшие постояльцы вначале принимали ванну, а затем уж лезли в кровать.
Прививание новых привычек местному населению и приезжим было делом нудным, зато прибыльным. Кто побывал в моей харчевне, спать на темном уже не желал, возвращались ко мне и придерживались установленных правил. И хотя на тренировку постояльцев ушло три года, она принесла тройную пользу. Во-первых, на заставе появился спрос на белую постель, а вслед за ним и пара прачечных с гладильными. Во-вторых, я, хорошо поднакопив за это время, приобрела землю близ харчевни и отстроила постоялый двор. В-третьих, излишняя строгость к гостям принесла мне известность в округе. Правда, вместе с ней и прозвище — Волчица. А все потому, что мужики, говоря о лучшей харчевне, первым делом вспоминали хозяйку, и не всегда добрым словом. Долго злилась на мерзавцев, пока Тороп не предложил сменить название, да так, чтоб оно увязало чистоплотность волчицы, харчевню и двор. Так появилось «Логово», знаменитое в округе белой постелью, вкусной едой и доброй хозяйкой, крепко невзлюбившей стирать что-либо светлое и, как следствие, носить.