Целует, гладит, грудь даёт.
Как дочь свою, баюкает, качает.
Царевну же служанке отдаёт.
И вновь судьба удар царю приносит.
Царица слов его не понимает.
Лишь он царевну к ней подносит,
Она в отказе головой качает.
Никак не мог царь это объяснить.
Что сталось вдруг с его женой?
И он решил её от дочки отделить
В дворцовой башне на покой.
Лишь дочь служанки, как отраду,
Он разрешил с собою взять царице.
Её любовь к ней, как забаву,
Он посчитал для той темницы.
Так для кого-то в горе белый свет,
А для кого-то в радости-веселье,
Прошло семнадцать долгих лет,
Но так же быстрых, как мгновенье.
И во дворце царевна подросла.
Ей имя дали звонкое – Дарилла.
В народе гордою красавицей слыла
И многих принцев красотой сразила.
Но сердце никому не отдала
И замуж выходить не торопилась,
Как будто бы кого она ждала.
При ней служанка постоянно находилась.
Лишь с той служанкою Дарилла
Добра всегда была и весела.
Подарки к праздникам ей всякие дарила,
Над всеми слугами её превознесла.
Служанка дочери своей открылась.
Всё рассказала ей в шестнадцать лет.
Про месть свою и как она свершилась,
И на царице, чей молчания запрет.
Они тогда и неразлучны стали.
Злодейка уж везде хозяйкою ходила,
А слуги ей поклоны отдавали.
Она их за провинность не щадила.
И в это время, как служанка,
Царевна настоящая росла, трудилась.
Кроватью ей была холщёвая лежанка.
Она чернавкой в кухне находилась.
Ей доставался тяжкий труд.
Печь чистить, мыть посуду, пол.
И две руки её всё время что-то трут.
То грязный пол, то сажевый котёл.
И мать её фальшивая злодейка
Работу трудную придумывала ей.
Твердила зло: - Попробуй не успей ка,
То по спине отведаешь плетей!
Чернавку слуги все жалели.
В работе, как могли, ей помогали,
Но матери её перечить не посмели.
И лишь в недоумении гадали.
Мать Смолькою её звала
И ни минуты не давала отдыхать.
Лишь та присела, сразу за косы драла
Иль по щеке её любила похлестать.
А Смолька, молча, всё сносила,
Хоть были и слезинки на глазах.
Но гордо голову свою носила,
Как будто ей не ведан страх.
В мгновенье отдыха, она
Любила слушать пенье птиц.
Душа её была добром полна
И сердце в жалости не ведало границ.
Ей было жалко мать-царицу.
В шестнадцать лет ей всё колдунья рассказала,
Когда она в её светлицу,
Скрываясь от злодейки забежала.
Ей было жалко и царя-отца.
Он продолжал жену свою любить.
И, хоть его страданью не было конца,
Любовь из сердца он не смог изжить.
С колдуньей вместе в башенке дворца
Жила царица, там и почивала.
Там Смолька часто видела отца,
Но ревность лишь в его глазах читала.
Ну, а царица дочь свою любила.
Тепло и ласку ей дарила,
Когда она к ним в башню приходила,
Хотя совсем не часто это было.
И Смольку старая колдунья научила
Уменью травы и коренья собирать.
Как их сварить в лекарство обучила,
И как, когда их надо принимать.
И вот однажды случай дан
Своё уменье Смольке показать.
Отец её случайно с лошади упал
И боль в ноге заставила его страдать.
Лекарства разные ему не помогали.
Колдунье зелью он не доверял.
Что делать доктора уже не знали
И силы тихо он свои терял.
Не в силах выдержать отца мученья,
Решилась Смолька помощь оказать.
Лекарство из корней сварила для леченья
И пробралась в покои, лишь легли все спать.
Царь недвижим был, но не спал.
И он, заметив Смольку, рассердился.
Но молча, сквозь ресницы, наблюдал,
Что делает она. И удивился!
Стараясь не шуметь, она тихонько
Отца больную ногу осмотрела.
И рану чем-то смазала легонько,
И обвязала красной лентою умело.
И у царя впервые боль прошла.
Пришёл покой к нему за столько дней!
Он не заметил, как чернавка отошла,
Заснул в мгновенье, позабыв о ней.
Но, лишь проснулся утром он,
Как вспомнил всё её леченье.
Прошла вся боль! Царь поражён!
Потребовал её к себе для объясненья.
Она пришла к царю без промедленья,
В глаза ему спокойно посмотрела.
И, с гордым видом без смущенья,
Ответы на вопрос давала смело.
Впервые улыбнулся ей отец.
И Смолька тихо задрожала,
Когда страданиям её царь положил конец
Своим приказом, что б учёбу продолжала.
Он от забот её освободил
И разрешил с колдуньей в башне жить.