Около аппарата для продажи сигарет стояли три десантника.
Два капрала и один сержант.
Огромные, сильные, уверенные в себе бойцы.
Сержант – весь в синих наколках – самозабвенно колотил кулачищем по аппарату.
Капралы ржали.
«Отставить порчу казенного Имперского имущества», — я проговорила тихо.
Но знала.
Если орать, то все будут делать вид, что не слышат.
А к тихому голосу прислушиваются.
Ко мне медленно повернулись капралы.
Затем, нехотя обернулся и сержант.
«Любовничка себе уже нашла», — капрал сделал вид, что шепчет другому капралу на ухо.
Но шептал так, чтобы все слышали.
«Не любовничка, а – любимца», — второй капрал ответил лже шепотом.
Сержант и капралы заржали.
«Встать!
Смирна, — я зашипела. — Может быть, кто-нибудь из вас думает, что он уже генерал космофлота?
Что-то я не вижу среди вас генералов и адмиралов
Поэтому я здесь старшая.
Требую относиться ко мне по Уставу внутренней службы в бункерах на приграничных планетах».
«Ну да, ну да», — сержант и капрал бубнили.
Изобразили нечто вроде строя.
Но саркастические улыбки не убрали.
«Сержант, — я подошла к верзиле. — Как имя?»
«Ну, Челентано».
«Без ну, сержант, — голос мой стал ласковый.
Когда я становлюсь вежливая и ласковая, то это означает, что я в ярости. — Сержант Челентано.
Я вижу, что ты среди бойцов в авторитете».
«У меня сорок три боевых вылета, мадемуазель», — сержант сплюнул на пол.
Мне под ноги.
«Сорок три боевых вылета, сержант, — я развела руками. — Впечатляет.
Мы, мадемуазели, очень впечатлительные.
Хотела бы и я тебя чем-то впечатлить, сержант Челентано.
И, надеюсь, что впечатлю».
Я почувствовала напряжение возрастающее.
Капралы и сержант поняли, что я не шучу.
Для них я была изнеженной девушкой.
Но в то же время я – лейтенантка.
А лейтенантка может и под трибунал отправить.
И на гауптвахту я посажу.
Если, конечно, майор Керубинио не отменит мой приказ.
«Сейчас, или никогда», — я подумала.
Разумеется, что сломить боевого сержанта космодесантника мне не под силу.
Ну, как сломить.
В прямой драке – нет!
Я же все-таки тонкая девушка.
Но не зря же я обучалась в кадетском корпусе для девушек.
Нас учили приемчикам чисто для слабеньких девушек.
Я правой рукой схватила толстый, как сарделька, палец сержанта.
Загнула его под морской узел.
А большим пальцем левой руки надавила на глаз сержанта.
Прием называется – «Ничего не вижу, ничего не могу поделать».
Если сержант попытается освободиться, то потеряет глаз и получит болевой шок от вывернутого пальца.
«Мадемуазель, — сержант Челентано под моим давлением оседал на пол. — Госпожа.
Госпожа лейтенантка Женевьева».
«Так все-таки, я – госпожа лейтенантка Женевьева? — Я отпустила сержанта. — Так и называй меня, сержант Чекатило».
«Я – сержант Челентано».
«Я запомнила твое имя, сержант», — я важно пошла по коридору.
Рядовой Паулюс мелкими шажками суетился рядом.
«Я бы пришел на помощь вам, госпожа лейтенантка».
«Отставить, Паулюс.
Ты занимайся дизайном и ландшафтом.
Разногласий между нами не должно быть.
Заодно докладывай мне о своих товарищах космодесантниках.
Обо всем докладывай мне…»
«Вы хотите, чтобы я стал стукачом, госпожа лейтенантка?
Крысой?
Шпионил за своими».
«Хочу, рядовой Паулюс.
Мне нужны помощники, — я остановилась и заглянула в глаза рядового. — Даже не думай сблизиться со мной.
Но будь всегда рядом.