А когда голая…»
«Ты же обещал, что не будешь оборачиваться, пока моя одежда сохнет».
«Обещал, обещал.
Я что?
Не мужчина что ли?
За мной голая красавица…»
«Сержант, — я воткнула руки в бока. — Посмотрел?
Достаточно?»
«Нет, лейтенантка.
Не достаточно.
Я могу смотреть бесконечно на три вещи: на пылающие космолеты жухраев, на генералов в парадной форме и на обнаженных женщин».
«Ты не оригинален, сержант Челентано».
«Я не хочу быть оригинальным.
Я — космодесантник.
У меня другая задача.
Я хочу быть живым».
«Отвернешься ты, Челентано, наконец?» — Я топнула ногой.
«Нет, лейтенантка.
Не отвернусь.
Лучше я сейчас насмотрюсь.
Чем буду потом глаза косить и фантазировать.
Запечатлею тебя в своей памяти».
«Ну и космический черт с тобой, сержант, — я махнула рукой. — Я из-за тебя в мокрое не буду одеваться.
Но не рассчитывай ни на что, сержант».
«А я и не рассчитываю, лейтенантка Женевьева.
Я же видел, как ты на сержантку Роксану смотрела.
На нашу.
И как она на тебя смотрит.
Вы явно знакомы давно.
Может быть, ты ради Роксана к нам перевелась в гарнизон».
«Нет.
Наша встреча вышла случайно, — я мотала головой. — Но ты прав.
Мы знакомы давно…»
«Не мое это дело, лейтенантка, — сержант Челентано засопел. — Ты для меня – боевой товарищ.
А боевых товарищей не…
Ну, сама понимаешь.
Смотреть – смотрю.
Но на большее…»
«Охладись в реке, Челентано, — я усмехнулась. — Голос у тебя стал хриплый».
«Я самоконтролем охлажусь», — сержант закрыл глаза.
Я немного обиделась.
Подумала:
«Говорил, что будет на меня пялиться бесконечно долго.
А сам глаза закрыл».
Я развернулась.
Развесила мокрую одежду на солнце на суках какого-то дерева.
Рядовой Паулюс сказал бы, что это за дерево.
Вдруг, я почувствовала, как горячая мозолистая огромная ладонь Челентано накрыла мою правую ягодицу.
«Сержант?» — я зашипела.
«Не двигайся, лейтенантка».
«Знаешь, что я с тобой за это сделаю?
Это уже не дружба боевых товарищей».
«Клоп водяной».
«Клоп водяной?»
«К твой попке присосался.
Не дурак клоп…»
«Что же ты ждешь, Челентано, — я завизжала.
Ужас меня охватил с ног до головы.
Самый большой страх был, что я не видела чудовищного клопа. — Рви его».
«Нельзя рвать.
Нужно нежно и деликатно вытащить.
У водяного клопа десять хоботков.
Если хоть один останется у тебя под кожей, то будет зуд.
Нагноится под кожей.
Вспухнет вокруг.
Покраснеет попа».
«Делай, что умеешь, — я проблеяла. — Иначе я умру от страха.
А потом тебя убью».
«Меня за что?» — сержант тянул.
Больно мне не было.
Но страх заморозил меня.
Раздалось – чпок.
Потом сержант радостно доложил:
«Операция прошла успешно, лейтенантка.
Клоп полностью извлечен».
«Благодарю за службу, сержант», — я пыталась казаться остроумной.
«Теперь можешь на него посмотреть», — сержант Челентано сунул мне под нос что-то плоское.
С лапками и хоботками.
Величиной клоп был в половину немалой ладони сержанта Челентано.
«Выбрось эту гадость», — я выпятила нижнюю губу.
«Живи, тварь», — сержант бросил клопа в речку.
«Ты бы мог чудовище это сжечь из бластера, — я провела рукой по попке. — Или сапогом бы раздавил».