Может быть, я лгала?
Может быть, у меня зародилось теплое — в сердце и в душе – к Софии?
Признательность за то, что она не оставила меня в моей беде?
Я переживала из-за расставания с Роксаной.
Вся поглощена своими страданиями.
И даже за ними не замечала, что София желает мне помочь.
Я почти оттолкнула Софию.
Сказала ей, что мы не будем вместе.
Только – как командир и подчиненная.
Я гордилась своей твердостью.
Восторгалась тем, что страдаю по Роксане.
Или я играла?
Скрывала пропасть, которая образовалась в моей душе.
И эту пропасть потихоньку, осторожно, чтобы меня не побеспокоить, стала заполнять София.
Не знаю, как сложатся наши отношения дальше.
Но сейчас могу честно себе сказать – Да.
София для меня сейчас – человек, с которым я могу быть откровенной.
И… с которой хочется говорить.
А, если хочешь видеть человека, то это – любовь.
Или, по крайней мере, дружба… крепкая».
Я очень волновалась.
Для меня тоже шаг в неизведанное.
Дрожь не оставляла меня.
«Подчиненная и командирша, — Синдерелла повторила.
Хотела – хоть как-то – разрядить обстановку. — На войне, как на войне.
Главное, чтобы все были живы».
«Живая – не означает, что сердце бьется, — мои ладони вспотели. — Бывает, что человек ходит, говорит.
Но он не живет.
Или, наоборот.
Героически погиб боец.
И снова – он, как живой. — Я обняла Софию за талию.
Притянула к себе.
София тоже задрожала.
Моя дрожь передалась ей?
София с недоумением на меня посмотрела.
Я плохо понимала, что только что сказала.
Но хорошо осознавала, что скажу сейчас. – София...
Капралка София слукавила.
Слегка слукавила.
Она сказала, что никаких отношений между нами не было и быть не может.
Да, не было.
Просто не хватало времени.
Я – командирша.
Капралка София – моя подчиненная.
Но это не значит, что это – все… — Я сделала паузу, как перед прыжком в море со скалы. – Я очень ценю капралку… Софию.
Она для меня – друг.
Очень близкий друг.
Я благодарна Софии.
И испытываю к ней самые теплые чувства…»
«Госпожа лейтенантка Женевьева», — Ингеборга хлопала в ладошки.
«Да, Ингеборга».
«Ты не нам.
Ты Софии это говори».
«Ингеборга!
Не поправляй.
Видишь, как госпоже лейтенантке Женевьеве трудно признаваться в любви».
«А госпожа лейтенантка Женевьева признается в любви Софии?»
«Чушь, — я вспыхнула. — Я не признаюсь в любви.
Я сказала, что испытываю к Софии самые теплые чувства. — Я посмотрела Софии в глаза.
Серую бездну в них я увидела. – София…
Ты – моя лучшая подруга.
Желанная подруга.
Я хочу, чтобы ты была со мной рядом.
В бою.
Дома.
У нас много общего».
«Ты?
Госпожа лейтенантка Женевьева…
Виновата!
Исправлюсь, — София лепетала.
Ингеборга, Паприка и Синдерелла засмеялись. — Ты серьезно это сказала?
Не шутишь?»
«Ты же знаешь, София, что командирши не шутят с подчиненными.
Да.
Я сказала то, что шло от сердца.
Я была строга с тобой.
Ты же оберегала мое спокойствие.
Мне с тобой уютно и спокойно.
Прости, что не призналась тебе раньше.
Я только сейчас это поняла…»
«Йа…
Я». – София зарыдала.
Закрыла ладошками лицо.