«Ты видела?»
«Видела.
За попку тебя потрогал и за грудь».
«Роксана?»
«Не надо оправданий, Женевьева.
Ты – лейтенантка космофлота.
Делаешь и даешь себя потрогать, кому захочешь».
«Ты не узнала рядового Ступак?»
«Я его раньше знала?»
«Он – сын адмирала Корнелоне».
«Тот самый? — Роксана от волнения даже заикаться начала. — Но – почему он – Ступак?
Он же – Корнелоне».
«Сменил код ДНК.
Фамилию сменил.
Удрал на границу Империи служить.
Он мне все рассказал.
Ему надоело теплое местечко начальника информационного Имперского агентства».
«Но он же любил веселиться и дурачиться».
«Вот на плацу повеселился и подурачился, — я произнесла мстительно.
Не будет больше рядовой Ступак комментировать своим Ого. — Зубы потерял от веселья».
«Чудеса, — Роксана протянула. — То Клякса – наш товарищ по Учебке.
То – сын адмирала Карлеоне.
А сначала – ты, Женевьева.
Планета становится популярной».
«Ты прилетела, Роксана.
Потом уже я.
Мне кажется, что с адмиральским сыночком мы еще намучаемся.
Ой, — я прикрыла ротик ладошкой. — Я обещала Ступке, что никому не открою его тайну.
Что он – адмиральский сын».
«Ты не проболталась, Женевьева.
Просто я узнала сына адмирала дона Карлеоне…»
«Спасибо, Роксана».
«Проблем с рядовым Ступак не будет, Женевьева.
Он сам не захочет, чтобы космодесантники знали его тайну.
Адмиральского сыночка точно не полюбят в приграничном гарнизоне…»
«Я даже немного жалею, рядового Ступак».
«А я его не жалею, Женевьева.
Он тебя лапал.
Смеялся над тобой.
Не прощу ему. — Роксана осторожно взяла мою ладошку в свою ладонь. — Пойдем к тебе, Женевьева?»
«Ко мне? — Я задрожала. — Ладошка у тебя от волнения влажная, Роксана».
«Поговорим.
Выпьем чаю, как раньше».
«Раньше мы не много болтали, когда оставались вдвоем, Роксана, — у меня во рту пересохло. — И на чай время не хватало».
«Но сейчас все изменилось, Женевьева.
Даже, если не будет прежней дружбы между нами, то все равно мы должны радоваться жизни.
Приграничная Планета – не мирное месте в центре нашей Империи».
«Вот так всегда, — я улыбнулась.
Сжала ладошку подруги. — Начали о хорошем, а потом задумались о смерти».
«Я не думаю о смерти, Женевьева.
Но смерть, думает о нас.
Космодесантники…»
«Не убивай приятный момент откровения, Роксана», — я приложила пальчик к губкам подруги.
«Значит…»
«Ничего ничто не значит, Роксана, — я засмеялась. — Ты…
Располагайся в моей комнате.
Я скоро присоединюсь к тебе…»
«Звучит, как приказ, — Роксана нервно закусила губу. — Конечно, мы поговорим.
Но…»
«Не беспокойся, Роксана.
Мы вместе что-нибудь придумаем хорошее.
Но насколько выполнимо придуманное?
Дружить не легче, чем летать в зоне военных действий, или сбивать жухрайские космолеты».
«Прекрасно, — Роксана растянула губы в улыбке. — Принести нам фрукты?
Или сладенькое».
«Роксана?» — Я провела пальчиками по левой щеке подружки.
«Да, Женевьева».
«Ты подталкиваешь меня к тому, чтобы я сказала, что не нужно сладенькое, потому что ты – сладенькая…
Но сладенькое как-то не звучит в гарнизоне пограничных космодесантников».
«Я всегда чувствую голод, Женевьева.
Либо обыкновенный голод, либо – голод эмоций.
Мне всегда не хватает доброго.
Я нуждаюсь в постоянной подпитке добром.