– Нет.
– Или исцелить растение. Вон тот цветок у порога засох…
– Нет! Ты не решаешь, что мне делать.
Но пальцы сами сжались в жесте, которому меня не учили. Между ладонями вспыхнул шар – крошечный, синий, как свет Арти. Внутри него клубились искры, похожие на звезды в миниатюре. Я ахнула, отпустив энергию. Шар упал на пол, прожег половицу и погас, оставив дымящуюся точку.
– Видишь? – сказал Арти. – Это только начало.
Я молчала, глядя на дыру в полу. В ушах стучало: двадцать процентов. Всего двадцать. А что будет при ста?
Я оставила медальон на столе в кухне, а сама ушла в спальню. Погасила свет и легла. В голове метался вопрос, грызущий разум: что я увижу в будущем Илидана… и почему оно пугает больше, чем сам Арти?
Сон навалился тяжелым пологом, хотя я боролась, ворочаясь на грубых простынях. Воздух в спальне густел, пропитываясь запахом гари – не из очага, а чужой, едкой, словно горели кости целого мира. Медальон лежал на кухне, но его голос пророс сквозь стены:
«Смотри. Это твоя обязанность».
Я попыталась вскрикнуть, но тело уже не слушалось. Веки слиплись, и мир рухнул в бездну.
...
Просыпаюсь – но не в своей постели. Стою на коленях среди руин. Небо над Каррье рваное, кроваво-багровое, будто его вспороли когтями. Воздух дрожит от рева и грохота, и я оборачиваюсь.
Они повсюду.
Троганы.
Серые, черные, с кожей, покрытой трещинами, будто высохшая глина. Их пасти – сплетения клыков, блестящих слюной и кровью. Уши острые, как пики, дрожат, улавливая каждый стон. А глаза... Черные бездны с синим пламенем внутри, холодным, как осколки льда. Они ходят на задних лапах, но ноги вывернуты, как у псов, прыгают с неестественной ловкостью. Трехпалые руки мечут магию: одни швыряют огненные сферы, другие рвут перепуганных людей когтями, третьи – вскидывают щиты из черного льда.
И среди них – он.
Илидан.
Но не тот, что провожал меня к ферме. Он парил в воздухе, облаченный в черно-красные доспехи. Его плащ развевался, как черное знамя с кровавыми всполохами. В руке – меч, но не металлический, а словно вырезанный из самой тьмы. Вокруг него вились троганы, кланяясь, рыча на языке, от которого кровоточили уши. Лицо перекошено яростью, в глазах – те же синие огни, что у троганов. Над головой пылает корона из спутанных теней. Илидан поднимает руку – и десяток прорывов в небесах превращаются в сотню, из них льются новые полчища.
– Мой трон будет стоять на костях Каррье, – его голос грохочет, как землетрясение.
Я пытаюсь встать, но земля подо мной оживает. Троганы с рычанием бросаются к руинам храма, где прячутся люди. Женщина с ребенком выбегает из-за колонны – трехпалая лапа хватает младенца. Крик. Вспышка магии. От ребенка остается пепел.
– Останови их! – кричу я Илидану, но он не слышит. Или не хочет.
Один из троганов поворачивает ко мне голову. Его пасть растягивается в подобии улыбки.
Илидан медленно оборачивается. Его взгляд прожигает меня насквозь.
– Ты опоздала, Этти.
Он машет рукой – и мое тело взмывает в воздух. Невидимые тиски сжимают ребра. Внизу троганы воют, поднимая клыкастые морды.
– Ты могла стать моей королевой. Но выбрала жалость.
Из его ладони выползает тень – зубчатая, с когтями. Она впивается мне в грудь, и боль... Нет, не боль. Холод. Пустота. Я смотрю вниз и вижу, как троганы рвут на части мое тело. Нет, не мое – другую меня. Ту, что в светлом плаще, с посохом в руках. Ту, что стреляет молниями и кричит заклинания.
– Нравится? – шепчет Илидан. – Ты проиграла, даже став сильнейшей.
– Ты уничтожил все! – крикнула я, но ветер унес слова.
Он рассмеялся. Звук скрипел, будто нож по стеклу.
Прорыв над ратушей расширился, и оттуда выползло нечто. Троган, но втрое крупнее, с рогами и шевелящимися рунами на груди. За ним – еще и еще. Они встали на колени перед Илиданом, выворачивая суставы странным образом.
– Властелин, – прошипел троган-гигант. Его голос состоял из сотни голосов. – Мир твой. Люди – пепел. Что прикажешь?
Тень сжимает мое сердце сильнее. Оно вспыхивает синим и рассыпается в прах.
...
Я закричала и проснулась.
Пот стекал по спине. Я метнулась к окну, распахнула его – ночь была тихой, луна серебрила поля. Ни пожаров, ни троганов. Но в горле стоял вкус пепла. Сердце бешено стучало, пальцы искали дыру на груди – целая.