– Здесь достаточно магии, чтобы убить дракона. Один-единственный удар. Но смотри, не промахнись, второго шанса не будет. Илидан у прорыва, сражается. Он поглощен битвой и на тебя, мелкую сошку, даже не взглянет. Подойди и убей его. Слышишь меня? Убей Илидана!
Ее губы, тонкие и злые, медленно растянулись в жуткой, хищной улыбке, обнажая ровные белые зубы. Это была улыбка победителя, наслаждающегося бессилием своей жертвы. Жербан, стоявший рядом, мерзко хихикнул, его узкое лицо исказила злобная гримаса. Он с силой пнул меня тяжелым, грязным сапогом в бок, выбивая остатки воздуха из легких.
– Слышала, шлюха драконья? – прошипел он, его голос сочился ядом и презрением. – Убьешь этого проклятого выродка – еще спасибо нам скажешь, что избавили мир от такой пакости.
Мишери бросила на мужа странный взгляд – в нем мелькнуло что-то похожее на раздражение или даже предостережение, но я была не в том состоянии, чтобы разбирать скрытые смыслы. Мой разум был вязким, неповоротливым.
Они ушли, оставив меня на коленях посреди кухни, одну, с этим ледяным артефактом в руке и ядом, растекающимся по венам. Я искала глазами Тьму, но не находила. Я лихорадочно озиралась, сердце колотилось от ужаса, но ее нигде не было. Маленький храбрый комочек ярости исчез. Что они сделали с ней? Куда бросили? Жива ли она? Паника волной захлестнула меня. А приказ… приказ Мишери… Он бился в голове глухим набатом, но его чудовищный смысл все еще не укладывался в сознании, отторгался им. Рука, словно сама по себе, все сильнее сжимала холодный артефакт, ощущая его зловещую, дремлющую мощь. Пальцы свело судорогой.
Неожиданно для себя я почувствовала, как ноги подо мной выпрямляются. Медленно, рывками, я поднималась, словно марионетка, чьи нити дергает невидимый, пьяный кукловод.
Ноги несли меня к прорыву, будто по невидимым рельсам. Артефакт в руке пульсировал, как второе сердце, в такт голосу Мишери, глухо звучавшему в висках: «Убей. Убей. Убей». Глаза застилала мутная пелена, но сквозь нее я видела все – кровавое зарево над холмом, два прорыва, которые как черные язвы изрыгали троганов. Их угловатые тени метались в клубах едкого дыма и пыли, а протяжный, леденящий душу вой сливался в единую какофонию с оглушительным грохотом боевой магии. Воздух пропитался запахом гари, серы и страха. И я шла прямо в это пекло.
Илидан, исполинский и величественный, парил над этим кипящим хаосом, словно грозовой дух, принявший облик дракона. С чешуей, отливающей всеми оттенками ночной грозы – от глубокого индиго до иссиня-черного, каждая чешуйка казалась выкованной из самого сумрака и переливалась в сполохах магических разрядов. Могучие, перепончатые крылья, вздымали ревущие вихри, которые сметали и отбрасывали целые стаи омерзительных тварей, лезущих из прорыва.
Дракон, поглощенный яростью битвы, ревом врагов и собственной первобытной силой, не видел, не мог заметить, как крошечная, почти невидимая фигурка, управляемая чужой, злобной волей, неумолимо приближалась к эпицентру этого ада. Я шла, судорожно, до побелевших костяшек, сжимая в руке холодное, пульсирующее зло. Рука моя мелко дрожала. Я билась в конвульсиях отвращения и ужаса, но пальцы, скованные ядом, не разжимались, превратились в тиски, удерживающие орудие страшного предательства.
Земля стонала, небо рвалось в клочья от магических разрядов. Илидан сражался не один. Рядом с ним, словно верные волкодавы, защищающие своего вожака, бились несколько десятков преданных воинов, каждый из которых стоил сотни обычных солдат. Они, выстроившись несокрушимой стеной, отчаянно сдерживали неумолимый натиск тварей из второго, меньшего прорыва, образуя живой щит. Не давали мерзким ордам растечься по долине, неся с собой смерть, разрушение и отчаяние.
Яд Мишери, словно раскаленный металл, гудел в жилах, разливался по телу огненной рекой, подчинял каждую мышцу, каждый нерв, каждую частичку моего существа. Он заставлял мои конечности двигаться механически, отрывисто, против отчаянного, безмолвного сопротивления разума. Против воли, которая была раздавлена, как хрупкий полевой цветок под кованым сапогом. Каждый шаг отдавался невыносимой болью, не физической, но душевной. Я шла по острым осколкам разбитого вдребезги сердца, по битому стеклу моей растоптанной совести. Каждая отчаянная мысль о сопротивлении, каждая мольба к собственному телу остановиться –лишь беззвучный крик в вакууме.
Не надо. Остановись. ОСТАНОВИСЬ ЖЕ!
Но ноги не слушались. Рука, ведомая невидимой, но необоримой силой, медленно, неотвратимо, словно в кошмарном сне, подняла смертоносный артефакт. Ледяная, вибрирующая поверхность сферы обожгла ладонь. Дрожащий палец, не мой, чужой, нащупал скрытую выемку, и я, с безмерным ужасом наблюдая за собственными действиями, словно со стороны, нацелила артефакт прямо в могучую спину дракона.