— А за это ты хочешь, чтобы я продалась тебе? — спросила я, избегая в этот момент его прямого взгляда.
Впрочем, я уже и так видела, что глаза Германа снова поменяли цвет — что сейчас меня буравили в ожидании ответа привычные мне серые человеческие глаза.
И в этом тоже была проблема.
Его черные глаза меня дико испугали.
Золотые — желтые глаза оборотней — сильно нервировали.
Но я уже привыкла к его серым глазам... и потому мне трудно представить их владельца своим врагом.
Нет, я в тот момент хорошо понимала, что Герман для меня именно враг, ведь он хочет лишить меня свободы, хочет навязать мне свою волю, хочет, чтобы я навсегда осталась с ним в Мурманске.
— Хочет? — иронично приподнял бровь Герман. Ему снова было смешно. — Наташа, у тебя нет выбора... никакого выбора, кроме того, который я позволяю тебе иметь.
— То есть выбор без выбора? — уточнила я, думая, что Герман просто не слышит себя сейчас. — Герман, ты понимаешь, что ты говоришь? Ты даешь мне на выбор только один вариант — остаться здесь, с тобой.
— Да, ты в любом случае останешься здесь, со мной, — спокойно повторил мои же слова Герман. — Это не обсуждается.
— Тогда о чем мы сейчас здесь вообще говорим? — истерично воскликнула я.
Нет, обычно я не скатываюсь в истерики, но в тот момент у меня просто не хватило сил, чтобы сдерживать себя дальше.
Я устала...я устала от того кошмара, в который превратилась моя жизнь.
Я только-только оклемалась после тяжелого, болезненного развода. Только-только привыкла к новому месту жительства. И тут как снег на голову на меня свалились все эти оборотни, Альфы и лживые подружки. А ещё умершие бабушки... одной из которых была, между прочим, моя собственная!
Тут только от таких новостей могла бы легко поехать башка: такое принять, оставаясь в здравом рассудке, ещё умудриться надо.
А ведь это я даже не коснулась самого главного — моей интересной прогулочки в частном заповеднике, после которой мне пришлось … пришлось заставлять себя не думать про того страшного монстра, который...
Обычно когда и просто собака-то нападает, чтобы покусать, уже страшно... а на меня напало кое-что огромное, что якобы не существует... И оно меня не только кусало.
Я на секунду закрыла глаза, пытаясь отрешиться от этого страшного вечера.
Я уже пережила это.
ПЕРЕЖИЛА!
Приняла все эти новости про одичавших оборотней, их стаи, их вожаков...
Я не побежала заявлять в полицию и другие органы, не побежала обращаться к журналистам — я месяц послушно жила рядом с мужчиной, внутри которого прятался тот дикий зверь, что силой взял моё тело в том лесу.
И что я получила в качестве благодарности?
Вместо того, чтобы услышать меня, мои желания, мою точку зрения, Герман просто снял меня с поезда — выкрал из плацкарта, разорвал на морозе мою куртку, чтобы затем предложить принять его предложение... когда никакого предложения-то и нет!
Меня даже затрясло от несправедливости в этот момент — до того мне стало тогда обидно.
— Наташ, тебе решать, сделаешь ли ты это по своей … или по моей воле, — напомнил о своем присутствии Герман, обнимая одной рукой меня за талию, а второй поглаживая мою шею... Ударившись в воспоминания, я не заметила, что он уже отпустил мои волосы, забравшись этой ладонью мне под куртку.— Я настоятельно тебе рекомендую первый вариант.
— Ну, естественно, ты рекомендуешь первый вариант, — зло хмыкнула я, пытаясь никак не реагировать на ласку его руки.
— Естественно, — кивнул Герман. — Я не садист и сам не люблю насилие. Более того, я не хочу становиться причиной твоих страданий, но...
В этот момент я напряглась, а рот Левицкого скривился.
— ...мы не люди, Наташ. И у тебя на самом деле нет выбора.
— Это вы не люди, Герман, — напомнила я Герману о нашем различии. — Вы, не я.
— Ты моя жена.
— Нет! — замотала я головой. — Я не ходила с тобой в ЗАГС, не соглашалась на венчание в церкви … и если уж говорить даже про ваши обычаи, то я ведь и не кусала тебя.
— Это неважно, —отмахнулся Левицкий. — Не укусила сейчас, укусишь потом.
— Не укушу! — запальчиво пообещала я Герману.
А тот лишь усмехнулся, услышав вырвавшееся из моего рта обещание.
— Укусишь, — пообещал он в свою очередь. Его серые обычно внимательные глаза смотрели на меня сейчас с равнодушным спокойствием. — Я не бесчувственный деревянный чурбан и понимаю, что ты прошла через многое... только поэтому я давал тебе возможность остаться в городе практически независимой. Но ты всё сама испортила.