Их лица, словно высеченные из камня, не выдавали ни капли тепла. Каждый жест, каждый взгляд был пропитан высокомерием и скрытым осуждением, будто здесь воспитываются не будущие маги и ремесленники, а доживают свой век узники концлагерей. Я чувствовала себя словно под микроскопом, где каждое мое действие, каждое слово оценивалось и взвешивалось честолюбивыми и жадными до золота людьми, возомнившими себя едва ли не эталоном. И самое ужасное — я не понимала, что именно им не нравится.
Я благодарила богов, что учебный год еще не начался. Не было учеников и учителей, иначе бы они и их завалили сухими казенными вопросами. Только вот я рано радовалась. Едва осмотр школьной территории подошел к концу, едва я успела переступить порог своего дома и пригласить его величество разделить со мной трапезу, приготовленную Мириям и танитой Солейн, как советники изъявили желание осмотреть фабрику и типографию.
Тут уж мое терпение лопнуло. Я не выдержала и твердо, как никогда, произнесла свое категоричное «нет». И, к моему величайшему облегчению, почувствовала, что сама судьба, само мироздание, полностью на моей стороне в этом вопросе. Видимо, даже богам иногда нужен перерыв от назойливых мух, желающих сломать их шахматную игру.
Я склонила голову в легком поклоне, стараясь скрыть дрожь, пробежавшую по спине.
— Простите, ваше величество, — произнесла я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно и уверенно, — но я не имею желания раскрывать все производственные тайны посторонним. Эти знания — плод долгих лет труда и экспериментов, и их раскрытие может поставить под угрозу не только мое дело, но и благополучие школы, финансирование которой полностью покрывает золото, получаемое мной от реализации печатной продукции.
Тишина, повисшая в столовой, казалась оглушительной. Я чувствовала на себе прожигающий взгляд императора, но не смела поднять глаза. Внезапно, тишину разорвал громоподобный рык.
— Вы перечите желанию своего императора?! — взревел один из советников.
Его лицо, и без того неприятное, исказилось в гримасе гнева. Он походил скорее на бандита, нежели на аристократа, и его голос, словно рык загнанного львами буйвола, заставил меня невольно вздрогнуть.
Тут уж я не выдержала. Да кто он такой, чтобы указывать мне, свободной тане, что делать на своей территории?!
Я выпрямилась во весь рост, так, что в спине что-то хрустнуло. Всякое дружелюбие мигом слетело с моего лица, оставив лишь ледяной гнев и твердую решимость.
— Отнюдь, лорд Фарром! Если его величество изволит осмотреть мои владения, я лично проведу для него экскурсию! А вы пока можете отдохнуть в замке.
Мой голос, обычно мягкий и приветливый, сейчас звенел сталью. Я видела, как дернулся уголок его губ, выдавая раздражение, которое он, несомненно, привык скрывать за маской учтивости. Но сейчас маска трещала по швам.
— Отдохнуть в замке, — повторила я, делая акцент на последнем слове.
Это был не просто совет, а приказ покинуть частную территорию. Мой дом, мои правила. И лорд Фарром, каким бы влиятельным он ни был при дворе, здесь был лишь гостем. Гостем, который, кажется, забыл о приличиях.
К тому же я видела, как загорелся в его глазах алчный блеск, едва его величество пожелал осмотреть мои владения, да и Мартин, сын гончара, который пожелал на меня работать, сообщил о том, что несколько стражников под благовидным предлогом разбрелись по территории усадьбы.
Мне не жалко, пусть рыщут. Завод и типография надежно спрятаны в скалах. Им не найти.
Пусть ищут. Пусть роются в каждом уголке. Они найдут лишь то, что я им позволю найти. А истинные сокровища, истинная сила, скрыты глубоко, в самом сердце скал, в самом сердце моего дела. И эти сокровища я никому не отдам. Ни за какие титулы, ни за какие обещания. Потому что это не просто богатство, это не только моя жизнь, моя свобода, это порой единственный шанс на светлое будущее для многих детей.
— Тише, дитя мое, — участливо похлопал по моей руке дедушка Надэи. — Тебе нельзя волноваться, да и нам пора возвращаться домой.
Одной фразой, сказанной с заботой и переживанием о моем состоянии, его величество поставил своего советника на место. Видно, он тоже предположил, что его вассалы проявили ко мне и к моему делу не просто праздный интерес.
— Благодарю, ваше величество, — с облегчением выдохнула я и склонилась в поклоне.
Обед прошел в гнетущей тишине. Никто из советников, сопровождавших императора, больше не проронил ни слова. Но я чувствовала, как постепенно надо мной сгущаются тучи, как как невидимая петля затягивается вокруг шеи. Каждый взгляд, брошенный в мою сторону, был полон скрытого смысла, каждый вздох казался предвестником бури. Я знала, что эта тишина — лишь затишье перед грозой, и боялась представить, что последует за ней.