Ох, это чувство... как будто ныряешь в старую, запыленную шкатулку с воспоминаниями. Сначала — легкий испуг, словно боишься потревожить что-то хрупкое, давно забытое. Потом — любопытство, как у ребенка, которому разрешили играть с мамиными украшениями.
Внутри все начинает вибрировать. Давно забытые запахи, звуки, образы, даже ощущения на коже — все это наплывает волной, стирая границы между "тогда" и "сейчас". В голове мелькают обрывки фраз, лица, события, словно старый фильм, который крутят на перемотке.
Самое странное — это двойственность. Ты одновременно и наблюдатель, и участник. Видишь себя со стороны, оцениваешь свои поступки, понимаешь, что тогда казалось важным, а что — пустяком. Хочется что-то изменить, предостеречь, подсказать... но ты бессилен. Ты просто зритель в театре своей собственной жизни.
«Эх, сколько же здесь работы!», — удрученно подумала я, разглядывая открывшуюся взору запустение и разруху. — «Если Надэя решится перебраться в родовой замок, то мне придется нехило потрудиться, чтобы привести его в порядок. Но об этом чуть позже, а пока…»
Домыслить я не успела. Дверь, ведущая внутрь замка, тихонько скрипнула под чужим напором, заставив меня вздрогнуть, а охрану схватиться за мечи. Только вот, как оказалось впоследствии, бояться нам было нечего. Замок был практически пуст и нелюбим, если только не считать вышедших встречать нас пары слуг да дряхлого садовника, чьи руки, казалось, помнили прикосновение к земле лучше, чем к чему-либо еще.
Нацепив на лицо маску невозмутимости, я развернулась к ним и произнесла:
— Меня зовут Надэя де Брау, законнорожденная дочь Кандена Сан-Данара, графа де Вимаро. Это моя компаньонка — танита Солей. Нам нужны чистые комнаты, лохань с горячей водой и ужин. И да, разместите мою охрану с удобством!
Мой голос прозвучал твердо, даже надменно, хотя внутри все еще дрожало от недавнего напряжения. Я старалась не выдать ни капли усталости, ни намека на то, что этот замок, родовой дом отца Надэи, вызывал у меня странное, почти болезненное чувство.
Слуги переглянулись. В их глазах мелькнуло что-то похожее на удивление, а может, и на жалость. Один из них, самый молодой, с испуганным лицом, поклонился и пролепетал:
— Конечно, миледи. Мы сейчас же все приготовим. Прошу, следуйте за мной.
Он повел нас по длинному, полутемному коридору, где пыль, казалось, осела на всем, словно серый саван. Запах сырости и запустения пропитал воздух. Я шла, стараясь не обращать внимания на облупившуюся штукатурку на стенах и паутину в углах. Этот замок был далек от того образа, который я рисовала в своем воображении, вспоминая прошлое.
"Чистая комната," — подумала я, — "горячая вода и ужин. Это все, что мне нужно сейчас. А потом... потом я разберусь с тем, что здесь произошло».
Смерть войны не дошла до Вимаро, но она оставила неизгладимый отпечаток не только на ее стенах, но и в лицах выживших здесь слуг. Теперь они были изрезаны морщинами тревоги и усталости. В их глазах, потускневших от пережитого страха, читалась не только скорбь по погибшим, но и страх перед будущим, полным неопределенности. Они двигались медленно, словно неся на плечах груз воспоминаний о тех днях, когда Вимаро был полон жизни и смеха.
Наконец искупавшись и отужинав, я улеглась на застеленную серым постельным бельем кровать и буквально вырубилась то ли от усталости, то ли от отвара, что принесла служанка, сказав, что он способствует спокойному сну…
Глава 32
Стук в дверь моей спальни разбудил меня посреди ночи. Настойчивый, требовательный, он вырвал меня из объятий сна, оставив лишь липкое ощущение сонливости и раздражения. С трудом накинув халат, я, ворча себе под нос, поплелась к двери. В голове пульсировала одна-единственная мысль: кто посмел так бесцеремонно вторгаться в мои покои в такой поздний час?
Едва я успела взяться за ручку, как за дверью раздался взволнованный шепот:
— Миледи! Миледи!
Я распахнула дверь, и в комнату, словно вихрь, влетела служанка. Это была Элис, та самая девушка, что с самого начала нашего знакомства относилась ко мне с такой искренней добротой. Она была в одной лишь ночной рубашке, босая, и дрожала от холода. В руках она держала маленький фонарь, чье тусклое пламя едва рассеивало ночную мглу.
— Что случилось, Элис? Что за переполох?
— О, Боги! Миледи! Там внизу служители церкви и с ними глава рода де Сан-Раду!
Вот черт! Только этого мне не хватало!
Спрыгнув с кровати, куда успела забраться, пытаясь спрятаться от ночной прохлады и сырости, подбежала к окну. Взглянув вниз, ахнула от увиденного. Десятки вооруженных всадников толпились вокруг входа в замок, а некоторые из них уже успели спешиться и теперь бежали внутрь с факелами в руках. Я услышала топот ног и незнакомый голос, приказывающий обыскать замок.