Справа и слева на краях стены горожане отбивались куда успешнее. Там дружинники, взбегая по штурмовому помосту, натыкались на щиты и копья – и скатывались вниз. Снова взбегали – и снова откатывались. При этом многие, раскинув руки, падали вниз в траву, другие слетали вниз кубарем и замирали в живописных позах. Славяне торжествующе вопили, хохотали, выкрикивали угрозы… Пока после четвертой такой атаки седовласый хромой горожанин не заподозрил неладное и не ткнул копьем просто вниз, в помост. Наконечник провалился в пустоту, и воин ругнулся:
– Проклятье, это морок! Нас отвлекают от главной схватки!
– Дубина! Это не морок, а призраки, – недовольно поправила его Валентина и взмахом руки послала своих верных слуг в последний решительный штурм.
Но в этот раз мертвые воины не остановились перед стеной щитов, а прошли сквозь нее, сквозь славян и стали растекаться по стене, спрыгивать в город, прямо сквозь двери и стены заглядывать в кладовки и жилища, пытались схватить прячущихся женщин.
Город на реке Эльстере наполнился воплями страха и визгами, беспорядочной беготней – и защитники стены окончательно перестали понимать, где враги, а где мираж; держится священный город Геры или уже пал, кого нужно убивать, а на кого бессмысленно тратить силы и время.
Все случилось довольно быстро. Великий Один, выбравшись из-под помоста, немного отдышался, приходя в себя. Прищурился, оценивая обстановку, потянул свое оружие, размахнулся…
Три сильных, точных броска. Три смертоносных попадания, дробящих кости несчастной жертве. Трое защитников города, сражавшихся наиболее рьяно и умело, – свалились со стены, открывая путь захватчикам. И оборона рухнула. Дружинники бога войны ринулись вправо и влево от помоста, сбивая вниз отдельных воинов, которые еще пытались оказать сопротивление, перекрыть ворогу путь. В считаные мгновения на стене остались только северяне и торжествующие призраки, да еще полтора десятка стонущих от боли раненых славян.
Великий Один поднялся наверх уже уверенным в себе победителем. Однако, как оказалось, битва еще продолжалась. Во дворе не менее трех десятков славян, сплотившись вокруг краснолицего Талоса, пытались остановить напирающих чужаков.
По иронии судьбы бронзовый бог, явно этого не подозревая, сражался с тремя призраками – в то время как его смертные слуги один за другим падали под ударами вполне вещественного оружия.
– А ты, оказывается, живуч! – спрыгнул вниз великий Один. – Мало кому удается так быстро встать после удара моего молота. Нешто твои кости бронзовые, Талос?
– Давай посмотрим на твои! – взревел хранитель города, кидаясь на врага.
Талос был красив! Золоченая броня, красное лицо и руки, хрустальное навершие булавы, радужно сверкающее в солнечных лучах благодаря замысловатой огранке. Такое вычурное изящество впору выставлять в музеях, а не швырять в кровавые схватки. И потому Викентий пожалел встречать выпад хрустальной палицы своим грубым потасканным молотом – ведь разобьется! Он лишь прикрыл рукоятью голову и поднырнул, широким взмахом пытаясь попасть окантовкой щита по ногам противника.
Однако краснокожий бог оказался не в меру шустрым противником – не только через щит перепрыгнул, но еще и палицей по спине Одина огреть успел. По счастью – вскользь. Но если бы не кираса – валяться бы сейчас богу войны с переломанным позвоночником.
– Ах ты паршивец… – Викентий метнул молот врагу под ноги, попав точно в голень. Талос рухнул, откатился. Один, поймав вернувшееся оружие, кинулся к нему, дабы добить… Но красный бог внезапно вскочил, с диким воплем размахнулся хрустальной булавой. Бог войны едва успел закрыться. – Вот хрень! У тебя что, и правда кости из меди? Почему они не сломались?!
Щит содрогнулся от тяжелого удара. Бог войны в ответ ударил по вражеской ступне, намереваясь превратить ее в кровавую кашу, но… Но Талос словно бы и не заметил нападения, продолжая лупить своей палицей в деревянный диск, и доски, не выдержав, начали трескаться и рассыпаться. Один бросил обломки щита, снова метнул молот, в этот раз метясь противнику в лоб. Но хранитель святилища просто поймал его в левую ладонь, взмахнул хрустальным шаром – Один насилу успел отпрянуть. Однако даже скользящее прикосновение радужной булавы к его кирасе выбило воздух из груди Викентия и отшвырнуло его на десяток шагов, в сваленное возле загородки для свиней сено.