Ладно, это всё лирика, а мне интересны цены. Неужели придётся в город выходить, чтобы узнать? О, а вот это очень любопытно! «Щепетильная лавка, товары для дамъ, всё для дома, мелкая розница». Я позвала Лесси, спросила:
- Что такое щепетильная лавка?
- А так там всяческие мелочи продаются, - охотно ответила девчонка. – Перчатки, например, или нитки моточками, иголки, ножницы. Думочку можно прикупить, полотенечко… Барыня желают прогуляться по лавкам?
- Да, - решительно ответила я, хотя до этого момента сомневалась. – И ещё мне нужно где-то купить ещё платья. Это вообще дорого?
- Ежели барыне платье необходимо, так надо к модистке ехать, - солидно сказала Лесси. – Мадам Корнелия так на дом заказывала сию особу, так та приезжала к мадам по первому зову!
- Хочешь сказать, что ко мне она «так» не поедет? – фыркнула я, и девочка смутилась, затеребила руками край передника. Пробормотала покаянно:
- Пущай барыня не серчает, кто ж их, этих модисток, разберёт…
- Да не серчаю я, - ответила, вставая. – Как его… Этот… Порфирий вернулся?
- А как же, барыня, а как же! Тотчас же велю отвезти вас к модистке, барыня! Ежели барыня желают…
- Да, Лесси, будь добра, скажи Порфирию, что я хочу проехаться по лавкам. Какие тут есть? Щепетильная, прости господи, какая ещё? Овощная?
- Зеленная, барыня. Ещё бисквитная есть, ежели сладостей хочется, а ещё есть мелочная… Все они на Язовенной улице, там и модистка есть, другая, не та, что к мадам приезжала. Та, что к мадам приезжала, подешевле да поскромнее.
- Отлично! – ответила я с воодушевлением. Обожаю шоппинг! – Скажи Порфирию, я сейчас спущусь.
- Бегу, барыня, - Лесси присела в книксене и выскочила из кабинета.
Я же открыла сейф, взяла себе несколько бумажек по «двадцать пять рублей ходячею монетою», сложила их в ридикюльчик-сердце и с лёгкой душой пошла вниз. Оглянулась на обед, который не доела. Надо сказать кухарке, чтобы разогрела мне его на ужин – крылышки выглядят аппетитно, но в корсете у меня совершенно нет места, чтобы слопать всё. Наверное, на то и расчёт…
Из нижнего коридора свернула на кухню. Акулина пила чай – вкусно, с чувством, с прихлёбом – из блюдца. Боже мой, ведь я столько лет не видала никого, кто пил бы чай, налив его в блюдце! Покойная моя прабабушка, приехавшая в Москву из села Красного на Волге, только так и делала. Но она была купеческой дочкой, у них в семье так было принято.
И вот теперь я умилилась, увидев Акулину с блюдцем на четырёх пальцах левой руки, с надкушенным бубликом в правой, сказала ей с улыбкой:
- Приятного аппетита.
- Ох, - только и ответила кухарка, освобождаясь от еды, вскакивая, отряхивая передник и кланяясь. – Ох, барыня, не велите наказывать, уж думала – отдохну маленько перед ужином.
- Мне не за что вас наказывать, Акулина! – фыркнула я. – Просто хотела сказать, что я не доела обед, так что вы как-нибудь его разогрейте на ужин, хорошо?
- Богиня с вами, барыня! Как это так-то?
Кухарка даже перекрестилась, а потом оглянулась на печь:
- Я вам уже замочила селёдочку в молоке, поджарю да с картошечкой, да с огурчиком малосольным, да с капусточкой мочёной…
Я ощутила, как рот наполняется слюной, и проглотила её, сказала с невольным осуждением:
- Акулина, вы хотите, чтобы я растолстела, да?
- Что вы, барыня, у вас такая тоненькая талия…
Отмахнувшись, я снова представила жареную селёдку на картошке и развернулась на выход, бросив на прощание:
- А крылышки всё же приберегите на завтра хотя бы.
У входной двери я была поймана Лесси и жестоко одета в соломенную шляпку и перчатки. Девочка напутствовала меня:
- Нежелательно барыне шляпку снимать, а то веснушки одолеют кожу, а она у барыни такая белая, что завидки берут!
- Я не буду снимать, - послушно сказала я. А потом спросила: - Лесси, тебе купить что-нибудь в лавке?
Девочка опешила так, что я даже испугалась, что она в обморок упадёт. Она прижала руки к груди, на глазах выступили слёзы, и Лесси прошептала:
- Барыня так добра, так добра… Что вы, барыня, разве ж мне нешто нужно, когда я на вашей службе!
- Ладно, брось. Куплю тебе что-нибудь на свой вкус, раз ты не говоришь.
И я вышла на крыльцо, оставив девочку переживать своё нежданное счастье.
Порфирий ждал меня у ворот на передке коляски с вожжами в руках. Увидев, соскочил, согнулся в поклоне и подал руку. Я уже с некоторой привычкой забралась в ненадёжное средство передвижения и сказала кучеру: