Я закрыла глаза, гадая, исчезнет наваждение или нет, но оно не исчезло. Спросила у Лесси:
- А чем, я извиняюсь, подтереться?
- Я, барыня, приготовлю обтирания в спальне, - сообщила Лесси и испарилась. Я вздохнула. Делать нечего, придётся привыкать. Год, всего лишь год.
Облегчившись на несколько сотен граммов, я выполнила уже знакомые водные процедуры с тканевыми мешочками. На этот раз в них была явно лаванда – и на весь день мне предстояло приятно пахнуть этим заморским цветком. Лесси помогла мне с уже ненавистным корсетом и всё тем же горчичным платьем, причесала мне волосы чуть-чуть по-другому, чем вчера, и сказала:
- Кофий для барыни сервирован в гостиной.
Я спустилась на первый этаж, где в комнате с портретом мадам Корнелии на столике стояла дымящаяся чашечка с коричневым напитком, серебряный кофейник, тарелки с маленькими пирожными, с булочками, с тарталетками, масленица, сливочник… Я с досадой фыркнула:
- Просила только кофе, а получила полноценный завтрак! Лесси, я не ем по утрам.
- Не могла знать, барыня.
- Теперь будешь знать. Кстати, обедать я, наверное, тоже не буду. Так что не готовьте для меня ничего, а вчерашний ужин сами съешьте.
- Как можно, барыня…
- Так вы что, всю еду выбрасываете? – ужаснулась я. – С ума сойти! Так, слушай…
Я наморщила лоб, понюхала кофе. Потом продолжила:
- Вчерашнее отдайте на благотворительность. А сегодня обед пусть доставят в заведение. И скажи Акулине, чтобы не жмотилась, на шестерых обед.
- Как барыне будет угодно, - удивлённая Лесси снова изобразила книксен и удалилась задом. Я села, оглядела всё богатство, которое мне принесли на завтрак, и взяла одно ма-аленькое пирожное. Оно оказалось с медовым кремом, и я слопала вкусняшку с удовольствием. Кофе оказался слабоватым, но приличным. Надо самой варить. А вот это всё…
Опустошив чашку, я вышла из гостиной, зовя:
- Лесси! Ты где?
Она появилась из кухни, и я распорядилась:
- Упакуй мне несколько пирожных, булочек, чего там ещё, я возьму с собой. И вы позавтракайте с Акулиной. Порфирий где? Он уже проснулся?
- Велеть запрягать, барыня? – с готовностью откликнулась Лесси.
- Вели.
Я уже без напоминаний нахлобучила на причёску шляпку, натянула перчатки и продела кисть в петельку сумочки-сердечка. Открыв входную дверь, вышла на крыльцо. Вишнёвый цвет радовал глаз, а пахло исключительно! Конечно, не жасмин или магнолия, но тонкий и сладкий аромат из детства заставил меня замереть и улыбнуться. Обожаю вишню…
Цокот копыт вырвал меня из бабушкиного сада двадцать лет назад, и я улыбнулась уже Порфирию:
- Доброе утро. Едем в заведение.
- Утречка доброго, барыня, - прогудел кучер. – Как пожелаете, так и сделаем!
Лесси прибежала, помогла мне сесть в коляску и сунула в руки корзинку, накрытую вышитым рушником:
- Пирожные и булочки, барыня, я ещё и маслица положила, и вареньица вишнёвого баночку!
- Спасибо, дорогая, - ответила я с чувством. Вот сейчас с девушками попьём чаю со сладкими вкусняхами, там и разговор пойдёт легче.
В том, что девицы мадам Корнелии будут упираться рогом, я не сомневалась. Одно дело – выгнать наглого управляющего и поменять порядки, а другое – изменить целиком всю жизнь. Мне и самой трудно перестроиться. А деньги, которые зарабатываешь своим телом – лёгкие. Во всяком случае, в начале. Год, два, три – всё в порядке. Тебе кажется, что ты справляешься, да и не пашешь на заводе или в офисе. А потом начинаются проблемы. Алкоголь, наркотики… Мужчин видишь исключительно в разрезе кошелька и секса. Уже не находишь очарования в искусстве, не интересуешься новостями, не зовёшь друзей собраться вместе и посидеть пару часов в кафешке.
Коляска несла меня, покачивая, к заведению, а я всё упивалась самобичеванием. На это осталось всего десяток минут, а потом придётся-таки приступать к делу.
Мы проехали церковь и углубились на улицу, где располагалась «Пакотилья». Порфирий довёз меня до входа и помог сойти, сказал:
- Я, барыня, как завсегда, туточки постою недалече.
Кивнув, я задрала голову и осмотрела вывеску. Витиеватые буквы, выцветшая краска на обрамляющих название цветочках. Походу, начинать надо со входа. Не оборачиваясь, ответила кучеру вопросом:
- Ты мужик рукастый, Порфирий, можешь же снять эту вывеску?
- Дык, барыня, дело-то нехитрое, - он тоже задрал голову и оглядел широкую и длинную доску, почёсывая бороду. – Мне б лесенку какую да струмент… А ломать не строить.