Страх окутал меня с ног до головы, дыхание участились, а пульс так стучал в висках, что я перестала слышать. Вот оно, состояние аффекта, полный ступор. Над нами в голубом небе закрывая своей тенью солнце кружилась Гриффон, самый настоящий, не выдуманный бастиарием Гриффон! Размах его крыльев достигал четырёх метров в длинну, тело хищной кошки с огромными когтями-саблями и орлиная голова заканчивающаяся жёлтым, острым клювом, размером с мою голову наводила ужас на все моё существо. Крик застыл в горле.
Тем временем, пока я пыталась справится со своими чувствами, животное спустились к тхалу и радостно виляя хвостом, как собачка подбежал к орку, тот же в свою очередь бросил в пасть чудовища тушку зверька похожего на белку. Угощение значит. Затем махинации положила свою страшную голову на плечо война и принялось ластится, будто кошка, показывая свою любовь, а Анар'хан поглаживал и постукивал его по шее,говоря ласковые слова.
Седлает. Он его седлает! Я не хотела верить своим глазам и гнала прочь догадки, не за тем ли он это делает, чтобы лететь? Ну уж нет, я останусь здесь, на земле, пусть хоть порубит меня на кусочки своим топором, но я и близко не подойду к этому чудищу! Когда же стремена были подтянуты, а дорожные мешки привязаны к телу Гриффона, орк двинулся в мою сторону:
- Мирта, ты боишься?
Как это он догадался? По моим бешенным глазам? Или ознобу и стуку зубов? Мистер Очевидность!
- Я очень боюсь! Я никогда не видела, а тем более не подходила к таким животным! Он же съест меня!
Зелёный орк рассмеялся в голосину:
- Это Айва. И лошадь строптивее её, хоть и ест траву, а Айва мясо. Это моё ездовое животное, я вырастил её, как она вылупилась из яйца, она безопасна. На ней мы к вечеру будем в моем байдраке, на лошади скакать две недели. Не упрямься, пойдём...
Он разговаривал со мной ласково и нежно, как с не разумным ребёнком. Не спорю, это подкупало. Ведь я всегда мечтала прыгнуть с парашютом, но боялась, а с возрастом совсем оставила эту идею, возможно это мой шанс испытать те чувства и ощущения о которых я мечтала? И я неуверенно кивнула своему попутчику.
Анар'хан подхватил меня на руки, будто я совсем ничего не весила и легко зашагал в сторону живого самолёта. Вскочив в стремена, не выпуская меня из рук он специальными устройствами в виде кожаных ремней привязал нас к седлу. И ведь действительно, Гриффон на меня даже внимания не обратил, так и продолжал ковырять червей в земле.
Когда орк вскинул поводья сердце моё ухнуло и упало в пятки, желудок так же улетел в неизвестном направлении, адреналин скаканул до максимума разрыва каждую клеточку тела, которая вопила о помощи. Или это я вопила? А нет, все же я!
Тюрбан слетел с головы, и волосы оплетали тело и лицо война, больно хлеща по лицу, я чувствовала, как он с ними борется, но помочь не могла. Кто же будет вопить и держаться за луку седла до белых костяшек и кровавых следов от ногтей на внутренней стороне ладоней?
Наконец, когда тхал справился с моей гривой он прижал меня к телу с силой оторвав от седла, но я же не промах, вцепилась мёртвой хваткой ему в поедплечье, и здесь уже избавится от меня ему стало невозможно. Смирившись он прокричал мне сквозь резкие и звенящие потоки воздуха, разбиваемые хлопаньем крыльев Айвы:
- Мирта, смотри! Смотри, как прекрасен мой мир, как чудесна моя земля! Смотри на реки извивающиеся змеей и несущие жизнь, на поля и луга, цветущие под нами, на леса стремящиеся ввысь, на горы уплывающие за горизонт! Как величественна земля тхалов, как плодородна и добра к нам, неужели это не чудо?!
В голосе его был восторг и гордость. А я считала чудом, что до сих пор жива.
Минут через двадцать полёта у меня пропал голос, да и адреналиновый выброс сократился и я успокоившись, и перестав раздирать руку орка все же опустила взгляд. Действительно, то что находилось внизу завораживало, реки леса, озера и поля с высоты птичьего полёта смотрелись шикарно и величественно. Одно дело видеть это в живую другое по телевизору. Дух захватывало и возносило в неизведанные уголки моей души. Теперь я понимала пилотов, которые жить не могли без неба, увидев это один раз больше невозможно было расстаться с этим зрелищем.