Такка смирилась с тем, что Пиай с некоторого времени ведет две жизни и что одна из них находится за пределами ее мира. Его частые и долгие отлучки по вечерам объяснялись работами по подготовке празднования Зед, но Такка чувствовала, что это связано с Мерит, и не задавала никаких лишних вопросов. Она не имела и не хотела иметь ничего общего с этим. Однако эта недоступная ей часть жизни Пиайя беспокоила ее и страшила. Они построили здесь гнездо, и Такка хотела сохранить его, хотела, как каждая мать, прогнать от себя любое зло. Но, увы, против этой безымянной угрозы она была бессильна. Такка не могла вступить в борьбу с неизвестным. Однажды она попыталась объяснить Пиайю свою тревогу, но он тут же успокоил ее:
— Нам не грозит никакая опасность, Такка, поверь мне. С тобой и твоим ребенком ничего не случится, что бы ни произошло.
— Со мной и моим ребенком? — опешила она. — А с тобой? Разве ты не наш, и разве это не твой ребенок?
— Конечно, это и мой ребенок, успокойся, Такка. Скоро все будет как раньше.
При этом он намекнул на ожидавшийся отъезд царя, который сразу после праздника Нила хотел вместе с семьей отбыть в Пер-Рамзес. Им с Мерит предстояла последняя ночная встреча, но странно, Пиай на этот раз не ощущал боли разлуки, у него не было чувства, что весь мир рушится, как тогда, на Юге.
— Мы скоро увидимся снова, — заверила его Мерит, откладывая в сторону плащ и покрывало.
Пиай молча смотрел на свою возлюбленную. «Какая она уверенная, моя майт-шерит, — весело подумал он. — Она уже все запланировала, все расставила по местам».
— Ты так уверена, будто уже добилась согласия царя и своего супруга. Сети может нарушить твои планы. Он привык к своим привилегиям и не захочет отказываться от них.
— Он должен будет! — воскликнула Мерит. — Он должен будет отказаться только от меня. Только от меня. Больше я от него ничего не требую.
Они говорили о том и о другом, но оба знали, что только высказывают предположения. Однако они хотели строить планы на будущее. Это прежде всего нужно было Мерит, чтобы жить дальше. Лаская Пиайя, Мерит снова и снова твердила:
— Это не разлука, любимый, это только пауза. После праздника Зед царь смягчится, я знаю его. Этот юбилей — милость богов, и мой отец знает, что он принадлежит к немногим, кому было позволено его отпраздновать. Он как будто начинает жить заново, и так же будет для нас. Может быть, Баст проявит понимание и попросит свою божественную сестру с головой львицы о помощи любящим. Сети сейчас в Пер-Рамзесе, и, может статься, дыхание болезни еще осталось…
— Нет! — сказал Пиай твердо. — Я не хотел бы быть обязанным своим счастьем смерти другого, как бы это ни было удобно, тем более что бедный Сети ни в чем не виноват. Он только послушался приказа фараона. Он все-таки твой единокровный брат.
— Для меня он чужак, которого мне навязали. Боги не благословили этот брак, это ясно.
И Мерит рассказала своему возлюбленному то, о чем хотела промолчать, — о неудавшейся попытке Сети переспать с ней.
— Он боится тебя, Мерит. Он боится, что маленькая львица может разорвать его, и это парализует его мужскую силу.
— Я была совсем миролюбиво настроена и не показала ему ни когтей, ни зубов. Ты же меня не боишься?
Пиай крепко обнял ее и прошептал ей в ухо:
— Потому что ты моя жена добровольно и с благословения богов.
И они любили друг друга на скрипучем, жестком деревянном сундуке, и стройные бедра Мерит цвета меда обвивали тело Пиайя. Когда он нежно хотел отстраниться, она усилила нажим, и ее раскосые, темные глаза не отпускали его, как будто она желала привязать его к себе вдвое крепче.
— Я не отпущу тебя, Пиай, ты слышишь? Я не отпущу тебя, пока жива, и если умру — не отпущу. Если я прежде тебя уйду в Закатную страну, мое ка парализует колдовством твой фаллос, чтобы ты больше не мог быть ни с одной женщиной, пока не последуешь за мной в царство Озириса.
— Прекрасная перспектива, — пошутил Пиай. — Но я в два раза старше тебя, поэтому я все-таки опережу тебя.
— А ты будешь ждать меня там?
— Ты всегда будешь там передо мной. На рельефе в моей гробнице изображен цветущий сад, и мы сидим там в час вечерней прохлады у пруда с лотосами. Мы сидим напротив друг друга и смотрим друг на друга. Так должно быть, я хотел бы, чтобы так было всю вечность.
Глаза Мерит засветились, и давление ее бедер ослабело: