— Мальчики? — рассмеялся Иоахим, вытаращив глаза. — Да, по-моему, везде, стоит только взглянуть. В конце зала, например, возле стойки.
— Кажется, с одним из них ты знаком, — сказал Эрнст Полу, когда в дальнем конце зала появился молодой человек в новом темно-синем вязаном жакете. — Разве это не Лотар?
Лотар подошел к группе моряков и других молодых людей у стойки. Казалось, Пола он не заметил.
— Я в ярости, — сказал Пол.
— Почему же ты в ярости, Пол? — спросил, поддразнивая его, Иоахим. — Раньше я никогда не видел тебя сердитым. Это на тебя не похоже.
— Неужели это Лотар там стоит? Я же вчера отвел его на вокзал, купил ему билет до Штутгарта и посадил на поезд.
— А поезд точно отошел от перрона, Пол? Ты в этом абсолютно уверен? — все так же поддразнивая его, спросил Иоахим.
— Да, я сам видел. И он был в поезде.
— Но ведь немного дальше есть еще одна станция для пассажиров из Гамбурга. Наверно, там он и вышел, — сказал Эрнст, у которого были свои причины злиться на Лотара. — Неделю назад я тоже дал Лотару деньги на билет в Штутгарт.
— Почему всегда Штутгарт? — спросил Иоахим. — Неужели он не знает, как называются другие немецкие города? Наверно, надо подарить ему карту Германии.
— Скажи, который из них Лотар? — спросил Пола Уильям, стараясь избегать взгляда Отто. Пол показал. — Штутгарт — не Штутгарт, билет — не билет, но он сияет, как самая яркая звезда во всей галактике. Перед ним все светила меркнут, — заявил Уильям.
Пола немного приободрило то, что Лотар заслужил одобрение Уильяма. Эрнст чопорно произнес:
— Должен признать, я немного разочарован в Лотаре. Три года назад, когда мы познакомились (а с тех пор я виделся с ним только дважды), я счел его очень славным. Я и не подозревал, что он может оказаться непорядочным, хотя бы и в мелочах.
Тем временем Уильям переводил разговор на немецкий для Отто. Отто, которого до той поры явно клонило в сон, резко проснулся.
— Unerhört![50] — воскликнул он так громко, что Лотар наверняка услышал. — Наглость! Каков мошенник! Какая свинья! Да еще по отношению к Полу, такому славному, классному парню!
Он надел шляпу, расправил плечи, бросил свирепый взгляд в сторону Лотара и начал подниматься из-за стола. Уильям сказал:
— Отто всегда так себя ведет, если чувствует, что обманывают или даже в чем-то ущемляют одного из моих друзей. Он проникся к тебе огромной симпатией, Пол.
Затем он на беглом немецком указал Отто на то, что если он набросится на Лотара, все стоящие у стойки примут его за сторонника берлинской молодежи, решившего бросить вызов всему Гамбургу. Громко ворча, Лотар уселся на место.
Иоахим одной рукой обнял Пола и ласково произнес:
— Пол верит в любую небылицу, кто бы ее ни сочинил. В сущности, Пол, ты сам во всем виноват. Ты же ввел Лотара в искушение, поэтому его нельзя винить в том, что он злоупотребил твоим доверием.
— Я не согласен, — сказал Эрнст.
Уильям, который, увидев Лотара издали и даже не поговорив с ним, счел его привлекательным, сказал:
— Нет, я не согласен с тем, что Пола одурачили. В конце концов, не говоря уже о том, что когда-нибудь Лотар, возможно, и вправду уедет в Штутгарт, его обещание туда уехать — всего лишь обычная формула вежливости, подобная словам героинь одной чеховской пьесы, которые обещают уехать в Москву. Ведь только малодушное восхищение мелкопоместным дворянством мешает Чехову признать, что девушки из «Трех сестер» постоянно пытаются занять у брата денег на дорогу в Москву.
— Лотар все деньги, которые занимает, отдает шлюхам. Я случайно об этом узнал, — сказал Иоахим.
— Ну разве это не в высшей степени благородно, по-рыцарски? Он не тратит их на себя. Он отдает их дамам. В конце концов я и сам живу на деньги моего дядюшки Уильяма, чьим неблагозвучным именем мама нарекла меня, дабы к нему подольститься и сделать меня наследником. Дядюшка Уильям — скряга и проныра. Поэтому мне постоянно приходится писать ему и просить то, что можно назвать и деньгами на билет в Штутгарт. Коли на то пошло, напиши я ему, что мне нужны деньги, чтобы оплатить Лотару проезд в Штутгарт, дядюшка Уильям мог бы отнестись к этой просьбе вполне сочувственно. По крайней мере, это было бы не так скучно, ведь нам обоим уже надоело использовать в качестве предлога то, что моя хозяйка в очередной раз повысила плату за комнату, — сказал он, покосившись на новый костюм Отто. — Оправдания вроде «железнодорожного билета в Штутгарт» — это на самом деле формулы politesse[51], и свидетельствуют они лишь о тем, что Лотар не хочет предъявлять Полу банальные, вульгарные требования. Они свидетельствуют о том, что Лотар любит Пола. — Уильям был пьян.