Я шагнул навстречу гостям, прежде чем дядя успел открыть рот.
— Мой хозяин, присутствующий здесь, поручил мне изваять эту работу в честь семейства Орсини, по случаю дня рождения вашей дочери. Он великодушно доверил мне кусок каррарского мрамора, которым очень дорожил. Я выбрал медведя, как на вашем гербе.
Дядя в замешательстве стоял с открытым ртом. Маленькая компания приблизилась. Маркиз недоверчиво повернулся ко мне:
— Это ты сделал, мой мальчик?
— Да, ваша светлость.
— Сколько тебе лет?
— Шестнадцать, ваша светлость.
— Как Виоле. Посмотри, дорогая, что этот юноша сделал для тебя.
Виола наклонила голову. Я сразу понял, что у нее сейчас один из плохих дней.
— Очень красиво, спасибо.
Епископ водрузил на нос очки и подошел к скульптуре.
— Это чуду подобно. И к тому же скульптор так юн! Но ведь и титаны эпохи Возрождения проявляли себя рано. Совершенство форм, передача движения просто изумительны. И современность звучания… У обычного скульптора возникло бы желание представить животное целиком и проработать нижнюю часть блока. Но тем более поразителен достигнутый эффект! Браво, молодой человек! Вы пойдете далеко. И возможно, мы поможем вам в этом, как знать.
Виола медленно покачала головой, в ее грустных глазах читались слова: «Вот видишь, я же тебе говорила». Франческо смотрел на нас дружелюбно, заложив руки за спину.
— До полудня мы пришлем людей, чтобы помочь вам перевезти статую на виллу. Празднества начнутся во время обеда и продолжатся до вечера. Виола сможет полюбоваться своим подарком и выбрать, куда его установить. Естественно, синьор Суссо, ваш великодушный поступок будет вознагражден.
— Может быть, юный скульптор придет ко мне на прием? — предложила Виола. — Он действительно очень талантлив.
Маркиз поднял бровь, какое-то время изучал меня, потом быстро переглянулся с сыном. Франческо чуть заметно кивнул.
— Конечно, почему бы и нет. В конце концов, это твой праздник. Твои гости — наши гости.
Мое триумфальное вхождение на виллу Орсини состоялось двадцать второго ноября 1920 года, и пускай я попал туда с заднего крыльца, но и вхождение в рай не показалось бы мне прекрасней. Днем мы привезли статую и установили ее возле водоема, разбитого рядом с домом, прямо напротив гостиной. Гостей было множество, но из ровесников Виолы — никого. Я еще не знал, что для женщин ее круга шестнадцать лет — не повод веселиться с друзьями. Это важный политический акт.
Оробев, я укрылся на кухне. Маркиз вытащил меня оттуда.
— Ну, не стой здесь без толку, мой мальчик. Ты приглашен Виолой, так что можешь гулять где заблагорассудится.
Гулять. Обычно я шел из одной точки в другую для того, чтобы что-то доставить или забрать. Мои шаги выполняли какую-то функцию. Просто гулять было социальной привилегией, совершенно неведомым для меня искусством. Я не обладал непринужденностью всех этих мужчин, расхаживавших по лужайкам с сигарой во рту и болтавших друг с другом, пока женщины чуть поодаль что-то со смехом обсуждали под белыми зонтиками. Среди гостей выделялось несколько священников и прелатов. Они ходили склонив головы и собирали откровения, которые шептали им на ухо какой-нибудь граф или баронесса. Впервые в жизни я почувствовал себя карликом под высокими сводами виллы Орсини. Гости бросали на меня любопытные, иногда насмешливые взгляды. Возможно, они полагали, что я нанятый по случаю шут, как на пиршествах, которые изображал Веронезе[12].
Заложив руки в карманы, я ходил из комнаты в комнату, пытаясь казаться выше. Здесь доминировал зеленый цвет: обои, шторы, подхваты, тканевые чехлы для цепей люстр, кресла с бахромой — все существовало в вариациях липового, авантюрина и селадона. Наше летающее крыло, которое мы закончили двумя днями ранее и жаждали опробовать, естественно, являло собой ту же цветовую гамму. Я видел Виолу, переходящую от одной группы гостей к другой, приветствуя их с деланой благожелательностью и любезностью, но взгляд уходил в сторону, перепрыгивал с предмета на предмет, не способный ничем заинтересоваться надолго. Ей было безмерно скучно: вокруг были одни живые, и, значит, они не могли сказать ничего интересного.
Слуги сновали по залам беспрестанно, разнося бокалы шампанского на подносах, — мне не предлагали. В углу гостиной я наткнулся на Стефано. Он был в компании бритоголового мужчины, одетого в чуть старомодный костюм, что-то вроде униформы альпийского стрелка.
— А, попался, Гулливер! — воскликнул он. — Сначала крадешь у нас книги, потом делаешь статую для сестры и пролезаешь к нам в дом. Надо признать, ты ловкий проныра. Люблю находчивых парней.