Гарри уставился на Гермиону во все глаза и замер, не замечая, что ему на плечо шлепнулся новый комок земли:
— Кто? Этот вот? По-моему, он довольно противный.
Гермиона тяжело вздохнула, отбрасывая каменного хамелеона подальше:
— Гарри. Не пытайся меня обмануть. И не переводи разговор. Весь шестой курс ты таскался за ним как привязанный — раз, — принялась перечислять она, загибая пальцы, испачканные в земле. — Говорил постоянно только о нем — это два. Тащил его из Адского пламени, хотя сам запросто мог там погибнуть — это три. В суде бился за их семью до последнего и вытащил Люциуса Малфоя из Азкабана — это четыре и пять. И это я не говорю о твоих вечных рассказах “Малфой то, Малфой сё”… Мне продолжать?
Гарри почувствовал, как его щеки заливает горячая краска. Получается, подруга спрашивала его о Малфое? Что она выдумала? С чего бы ему в принципе нравился Малфой? Надменный, противный. Что за бред? Хотя, Гарри и понимал, что в ее пересказе все факты звучат как-то не так, поэтому с каждой секундой он краснел все больше и больше. Благо, в темноте этого было не видно.
— Это не то, что ты думаешь, — выдавил он из себя оригинальную фразу, и услышал, как Гермиона хмыкнула, но тут же снова коротко выругалась, сбрасывая кого-то с плеча.
— Как ты думаешь, почему Джинни так легко приняла ваш разрыв? — громким шепотом поинтересовалась она, продолжая двигаться вдоль по проходу.
— Понятия не имею, — искренне ответил Гарри. Он и правда какое-то время недоумевал от того, как легко все прошло. — Эй, постой! Ты что… ты ей что-то сказала про м-м-м… — он невольно замялся, не в силах назвать эту фамилию в таком разговоре.
— Нет, Гарри. Она сама догадалась, — Гермиона вздохнула. — Джинни умница, и у нее есть глаза. Думаю, если бы это была другая девушка, ты бы так легко не ушел. Но это же наша Джинни. Она сразу после войны, еще в суде все про вас поняла и поэтому…
— Прекрати, Гермиона! — Гарри, чувствуя, что его щеки стали просто багровыми, резко развернулся и ринулся вслед за гоблином. — Ты несешь полную чушь! Все это какая-то ерунда! — почти выкрикнул он на ходу. — Ты просто не представляешь, о чем говоришь!
Гермиона снова понимающе усмехнулась и замолчала. Какое-то время они в тишине брели по туннелю, пригибались, стараясь не задевать головами какие-то корни, уворачиваясь от падающих комьев земли и гадая про себя, долго ли продолжится этот поход. Гарри яростно откидывал землю руками и пытался подавить в себе раздражение. Все же не зря женщин считают глупыми. Даже самые умные из всех, такие, как Гермиона, иногда говорят сущий вздор.
Неожиданно впереди забрезжил призрачный свет, и гоблин, чей приосанившийся силуэт был теперь хорошо виден на фоне светлого выхода, коротко приказал:
— Приготовьтесь! Пришли.
Гарри, не успев уточнить, к чему они должны приготовиться, с трудом протиснулся сквозь узкий выход наружу, поднял глаза и, не сдержавшись, ахнул.
Перед ним во всю ширь, насколько хватало глаз, раскинулось настоящее Хранилище.
Огромные потолки уходили куда-то ввысь, теряясь в проплывающих облаках, и казалось, что их узорчатые своды растворяются в небе. Заполненные свертками стеллажи простирались вдаль до самого горизонта. В самом верху под облачным потолком сновали совы, купаясь в лучах пробивающегося сквозь высокие окошечки солнца. Все огромное пространство было напоено воздухом, чистотой и мягким рассеянным светом.
— Вот это да! — Гарри, задрав голову и прижав очки поближе к глазам, восторженно изучал роспись и лепнину, частично скрываемую широкими крыльями сов.
Гермиона тоже выбралась из туннеля и, сдавленно ахнув, встала рядом с ним, восхищенно вцепившись Гарри в запястье.
Казалось, что свертки, тюки и пергаменты живут своей жизнью. Коробки и свитки разного цвета и размера сами собой передвигались по полкам, менялись местами, перелетали из ячейки в ячейку и неспешно и плавно устремлялись куда-то вдаль вслед за совами.
Гарри неверяще обернулся к подруге и улыбнулся: в глазах у Гермионы разгоралась надежда, словно это почтовое изобилие обещало, что и для нее здесь непременно найдется какая-то весточка.
— Вы что, сюда полюбоваться пришли? Вам здесь не музей, — каркнул снизу придушенный голос, и Гарри, опустив глаза к самому полу, в очередной раз поразился случившейся перемене.
Их неухоженный гоблин теперь выглядел важно и строго. Одежда с прорехами внезапно сменилась на расшитый темно-зеленый камзол, дорого поблескивающий вшитым золотом и камнями, ладные панталоны уверенно облегали кривоватые ножки, обутые в кожаные сапоги с каблуками. С лица куда-то пропали все грязные пятна и присохшие крошки, а очки сидели на крючковатом носу ладно и крепко, изредка посверкивая благородной оправой.
— Пройдите сюда, — отрывисто приказал гоблин, величественно семеня к большой стойке, полукружьем отделявшей выход из лаза от широкого прохода вдоль стеллажей.
Сам гоблин деловито примостился за высокий стул внутри стойки, сразу став выше их на две головы, и высокомерно посмотрел на них сверху вниз.
— Цель посещения? — строго вопросил он, раскрывая перед собой огромный гроссбух и поправляя на носу золотую оправу.
— Вы же все знаете, — Гарри совсем растерялся. — И что это вообще только что было? Почему там вот так, а вот тут… — он запнулся, не в силах совладать со словами.
Гоблин с неудовольствием посмотрел на него, и Гарри показалось, что он с трудом сдерживает язвительное высказывание насчет его косноязычия.
— Порядок есть порядок, — подчеркнуто сухо отозвался служитель Хранилища, медленно ведя по листу пальцем с вычурным массивным кольцом. Он строго посмотрел на Гарри поверх очков и снисходительно пояснил: — Маскировка. Знали бы вы, как много желающих получить то, что им не причитается. В Хранилище в недоставленных отправлениях хранятся и очень ценные вещи. Семейные артефакты, реликвии, редкие яды и даже волшебные палочки.
Гоблин, которому явно надоели объяснения, снова уткнулся в свой фолиант и еще более строгим голосом повторил:
— Итак, назовите вашу цель посещения Хранилища, мистер Поттер.
— Ну… письма, — Гарри почувствовал, как рядом с его плечом напряглась Гермиона, и чуть более уверенно произнес: — Письма для нас обоих.
— Конкретнее, будьте любезны, — поторопил его гоблин, не отрывая глаз от талмуда. Сейчас он очень напоминал обычного крючкотвора-бюрократа, равнодушного к чужим бедам и чаяниям.
— Посылки и письма, которые нам не доставили! — Гарри повысил голос, начиная сердиться.
— Какие именно посылки и письма? — гоблин принялся что-то выводить на огромном листе. Казалось, он вообще перестал обращать на них внимание. — Желаете начать разбор корреспонденции с буквы А?
Чувствуя непередаваемое раздражение к притворщику, который вынуждал его говорить вслух то, чего не хотелось, Гарри, все же не на шутку испуганный перспективой начать с буквы “А”, так никогда и не добравшись до “М”, сжал кулаки и резко шагнул по направлению к стойке.
— Мои письма от Драко Малфоя! — рявкнул он так, что его голос разнесся под самыми сводами и, отразившись от потолка, вызвал где-то внутри Хранилища гулкое эхо.
“Малфоя-малфоя-мал… фоя” — послышалось издалека.
Гарри мучительно покраснел — уже который раз за день — и закусил губу.
— Вы могли сказать это сразу. Зачем же так кричать, мистер Поттер? — гоблин, казавшийся чем-то удовлетворенным, выкатился из-за стойки и уверенно двинулся в Хранилище по широченному проходу, больше напоминающему собой просторную аллею.
Гарри, неуверенно оглянувшись на Гермиону, двинулся следом за ним.
— А я? — Гермиона в волнении кусала губы, оставаясь на месте.
— А вам что, особое приглашение нужно? — гоблин даже с высоты своего малого роста умудрился посмотреть на нее сверху вниз. — Следуйте за мной, мисс Грейнджер, и вы все получите.