Гоблин величественно двинулся вперед, а Гарри с Гермионой послушно поспешили за ним. Гарри во все глаза смотрел по сторонам, разглядывая высоченные стеллажи, уходящие в самое небо, летающие посылки и снующих между ними сосредоточенных сов.
— Вам сюда, — гоблин небрежно махнул Гермионе вдаль длинного ряда, уставленного свертками, тюками и свитками. — Ищите на букву “Г”. Возьмите ваш ключ от секции, — он нехотя протянул ей инкрустированный рубинами ключ.
Гермиона осторожно взяла ключ из его рук и, торопливо кивнув им обоим, быстро свернула в проход, а Гарри снова зашагал следом за гоблином, теряясь в догадках, что мог написать ему Малфой? И зачем? И почему он не получал его писем?
Гарри говорил себе, что им движет обычное любопытство, но в глубине души он понимал, что это не совсем так. Он очень хотел знать, что ему написал Малфой. Они не виделись после суда, и Гарри, не смея признаться в этом себе, вроде как… скучал по нему. Разумеется, он не видел ничего интересного в оскорблениях, но его жизнь без Хогвартса, без Малфоя, даже в любящей теплой семье у Уизли, стала какой-то… слишком уж пресной и предсказуемой, как будто выцвела, словно с нее разом стянули все краски. И теперь при одном упоминании имени мерзкого слизеринца, Гарри снова чувствовал азарт и радостное предвкушение от стычки.
— Почему вы не приходили сюда раньше? — гоблин едва посмотрел на него, но в его голосе послышался интерес.
— Я и не знал о существовании Хранилища. Мне только сегодня о нем рассказали, — сказал Гарри, словно оправдываясь в каком-то проступке, и невольно ускорил шаг, чтобы подогнать гоблина идти побыстрее, так ему не терпелось взять в руки заветный конверт.
Гоблин зыркнул на него сквозь оправу, но промолчал, шагая чуть побыстрей.
Наконец они остановились у очередного прохода с парящей в воздухе буквой “П”.
— Вот, — гоблин величественно махнул рукой на нескончаемый ряд стеллажей.
— Где… вот? — растерянно спросил Гарри.
— Раскройте глаза, мистер Поттер. Я говорю, вот ваша секция, — сварливо отозвался гоблин, кивая на ряды полок, плотно набитых коробками и свитками всех цветов и размеров.
— Вот это все мне? — Гарри невольно приоткрыл рот от удивления, разглядывая какие-то свертки. Из многих из них выглядывали сердца и засохшие букеты цветов, и Гарри поежился, представляя тонны любовных признаний.
— Не говорите глупости, мистер Потттер, — гоблин сурово посмотрел на него. — Еще это, это и это, — он остервенело ткнул крючковатым пальцем в ближайшие несколько ярусов.
Гарри в ужасе отпрянул назад.
— Можно я не буду это все забирать? — жалобно произнес он.
— Как вам будет угодно, — гоблин неожиданно показался чем-то довольным, но тут же напустил на себя строгий вид. — Тогда чего вы от меня хотите? — свирепо осведомился он.
— Письмо… от Малфоя, — Гарри произнес это обреченно, понимая, что гоблин получает от его унижения какую-то коварную радость. — Мое письмо или письма от Драко Малфоя, — повторил он громко и внятно, сдаваясь.
Но он не мог отвернуться и уйти просто так. С тех пор как он услышал фамилию… Ту самую фамилию, его больше не интересовали ничьи письма.
— Ну так идите и ищите среди всех ваших посланий, — гоблин злорадно махнул рукой в сторону аккуратного ряда каких-то свертков и, сделав неуловимое движение кистью, выдернул из воздуха большой узорчатый ключ с незнакомыми рунами.
— А… с чего мне начать? — Гарри неуверенно взял ключ у него из рук и замялся, опасливо разглядывая коробки и свертки. Некоторые из них прыгали, пищали, пытались напевать “я люблю тебя, Гарри” и задиристо стукали друг друга боками.
— Все разложено по годам, неужели не видно? — гоблин, собравшийся уходить, нехотя остановился и сердито указал глазами на светящиеся в воздухе над полками цифры. Цифры становились ярче, когда их начинали рассматривать, а при отведении взгляда снова гасли. — Вот, вся ваша корреспонденция здесь, начиная с начала времен и вплоть до конца следующего века, — сказал он и, когда Гарри уставился на него непонимающим взглядом, добавил с тяжелым вздохом: — В свое время маховики времени сильно усложнили работу почтового отделения.
Не пускаясь в дальнейшие пояснения, ключом с витиеватыми символами гоблин разомкнул решетку, ограждающую поттеровский отсек. Недовольно ворча себе под нос какие-то ругательства, очень напоминающие “кому только нужны эти мордредовы маховики, все равно кроме глупостей ни на что не способны”, почтовый страж нацелил палочку на полку с разгорающимся номером “1986”, и оттуда изящно вспорхнул свиток, перевязанный изумрудной ленточкой.
— Восемьдесят шестой? Но… В этом году мне было шесть лет, — Гарри растерянно смотрел на маленький сверток, принявший призывно кружиться возле него. — Кто мог мне тогда писать? Я никого здесь не знал.
— Ну так посмотрите и будете знать, — сварливо ответил гоблин и, больше не интересуясь его персоной, решительно развернулся и засеменил прочь, на ходу разгоняя снующих сов и летающие посылки рукой.
Гарри, волнуясь, бережно взял в руки маленький пергаментный рулон. Кто-то написал ему из магического мира, когда Гарри еще даже понятия не имел, что он волшебник. Может быть… в голову закралась шальная мысль, и Гарри аж задохнулся от возбуждения — может быть, Сириус?
Он резко развернул письмо, и с удивлением уставился на детские каракули на пергаменте. Нет. Это точно не Сириус.
На листе неровными буквами было накорябано: “Гари, давай дружыть. Уминя есть сова. А у тибя есть сова?”. Под буквами шел непонятный рисунок — то ли замок, то ли забор, над которым рос буйный лес. Или это были облака? А рядом с замком сидела сова, не уступающая замку в размерах, и больше похожая на драную кошку.
От кого это? Гарри с удивлением скользнул глазами вниз по пергаменту и увидел старательно выведенную подпись в углу: “ДрАко”.
Дыхание у Гарри невольно сбилось, и он улыбнулся, снова разглядывая кривую сову возле каменной кладки. Драко. Вот так просто, безо всяких “Малфой”. Почему-то Гарри никогда не думал о нем, как о Драко, даже в мыслях никогда не называл его просто по имени. А ведь только наедине со своим именем Малфой и был настоящим. Если когда-нибудь был. Но это письмо было тому подтверждением. Чем больше Гарри смотрел на письмо, тем шире становилась его улыбка. Почему-то было очень забавно представлять себе маленького Малфоя той поры, пока он еще не превратился в холеного наглого мерзавца, которого Гарри… Гарри мотнул головой, пытаясь игнорировать свое сложное отношение к Малфою, которое за прошедшие годы так и не научился правильно понимать. Малфой раздражал. Малфой выводил из себя. Малфой… волновал. И, что уж скрывать, постоянно приковывал взгляд. Если он был рядом, Гарри было сложно смотреть кроме него на кого-то еще. Даже на Джинни.
Гарри снова уставился на неровные буквы, позволяя фантазии беспрепятственно течь. Интересно, каким Малфой тогда был? Наверное, очень забавным. Гарри представил, как шестилетний Драко, закусив губу от усердия и ерзая на стуле, старательно выводит эти буквы, рисует для него эту сову, уходящую головой в облака, и чуть не засмеялся — таким нелепым был этот контраст с теперешним надменным Малфоем.
Гарри бережно сложил пергамент и сунул его в карман мантии. Это письмо действительно стоило всей этой кутерьмы. Почему-то мысль о том, что Малфой знал о нем, когда Гарри было всего лишь шесть лет, и думал о нем, оказалась очень приятной.
Рассеянно оглядываясь по сторонам, Гарри неожиданно вспомнил, что гоблин говорил не про “письмо”, а про “письма”, и бросил ищущий взгляд в ячейку со следующим годом. А вдруг Малфой ему еще что-нибудь написал? Такое же трогательное. И нарисовал, например, утконоса. В этом случае можно будет дома на Гриммо составить целую галерею из малфоевских художеств и любоваться на них долгими вечерами. Пусть поднимает ему настроение. Гарри чуть не засмеялся вслух от этой нелепой мысли и снова пошарил по полке глазами.